– Заходи, – мужчина ловко скакнул на крыльцо, отворил массивную деревянную дверь, приглашая войти.

Знакомые дощатые стены, стол, лавка и топчан. В глаза бросились развешенные на стенах полки, уставленные различными емкостями, как стеклянными, так и деревянными. В воздухе витал травяной запах. Стол был накрыт холщовой скатертью, на которой стоял самовар. Чувствовался уют.

Остальная часть жилища скрывалась за стенкой, с закрытой на замок дверью. Привычным движением, не глядя, хозяин повесил сумку на крюк, шумно выдохнул и сел на табурет:

– Вот теперь позвольте представиться. По-человечески… Корней Аристархович Костомаров. Местный житель.

– Митт Корнев. Не совсем местный.

– Это я уже понял, – спокойно сказал Костомаров и его взгляд не требовал, а подталкивал: «Ну давай же, расскажи все. Все будет хорошо». Не хотелось ему сопротивляться – рассказал о себе и о цели своего визита в Чернолесье.

– Занятно, – одними губами проговорил Корней Аристархович и его рука, видимо машинально, взяла карандаш, лежавший на столе. Я его даже сразу не приметил и немного удивился. Хотя дело было не в деревяшке с грифелем, а привычка вот так крутить его в руках.

– Что ж, уважаемый Митт, позвольте узнать… даже на «Вы» перешел, надо же, пробудилось… каковы Ваши мысли о моей профессии?

Я еще раз осмотрел убранство избы: около десятка стеклянных банок с жидкостями и какими-то порошками, несколько книг, свернутые в рулончики полоски ткани…

– Постойте, – меня осенило. – Вы – лекарь? Знахарь, да?

Легкая улыбка тронула лицо моего собеседника:

– Я – доктор. Так, по крайней мере, написали мне в дипломе, когда я окончил Петербургский медицинский университет. Хотя и ваши определения тоже мне подходят.

– А…Санкт-Петербург, да? – я не знал, как корректнее всего спросить, что врач из практически столицы забыл в Чернолесье. Но проницательность всегда присуща хорошему врачу и Костомаров сам решил все объяснить:

– Да вы присаживайтесь, Митт, в ногах правды нет, – он указал рукой на топчан. – Слышали такую поговорку? Пошла кстати от пыток… Не, возражаете, что я на «Вы»? Отвык знаете ли, за столько лет от светского общения. Хотя манеры конечно та еще ширма, порой только мешает. И сразу попрошу извинить меня за словоблудие. Сами видите – здесь не так уж часто встретишь собеседника, особенно в последние годы. Думал, что мне уже это и не надо, а вот оно как.

Я попытался залезть на топчан, но у меня это сразу не получилось, он был высоковат. Уже нацелившись на вторую попытку я, был остановлен хозяином:

– Знаете, что, друг мой, давайте поступим иначе. Учтивость обязывает меня пригласить вас к столу. Вы что больше цените, форму или содержание?

Я лишь открыл рот, пытаясь понять этот внезапный вопрос и придумать на него ответ.

– Что-то меня понесло в высокосветскую беседу, еще раз извините меня. Постараюсь сказать просто и понятно, как собственно и нужно делать. У меня нет фарфора, хрусталя и камина с медвежьей шкурой, чтобы изобразить беседу двух джентльменов, сиречь формы. Но у меня есть отличный напиток, собственной рецептуры и кое-какие продукты, отличным образом к нему подходящие.

Костомаров встал и поковылял к двери в другую часть дома:

– Прошу Вас, располагайтесь за столом. Я сейчас вернусь.

Зашуршал ключ в замке, а я кажется начал соображать, к чему все движется. Доктор вскоре вернулся, держа в руках миску с грибами. Карман на куртке оттопыривался торчащей из него бутылкой. Выставив угощение на стол, он ловко взял с одной из полок две вилки и пару стаканов. Из недр другого кармана извлек что-то завернутое в ткань. Оказалось засоленное мясо. Словно фокусник, он достал из-под куртки еще и нож, которым это мясо ловко нарезал тонкими ломтиками.

– Не удивляйтесь, друг мой. Я словно вечный путешественник – все самое необходимое ношу с собой. Чтоб не бегать по сто раз на кухню.

– Вы знаете, Корней Аристархович, я не употребляю алкоголь. Спасибо конечно, за радушие.

– Бросьте, Митт, разве я похож на деревенского выпивоху? Хотя за все эти годы…

Костомаров плюхнулся на табурет, налил нам по полстакана красноватой жидкости, пододвинул к середине стола миску с грибами и заговорил:

– Вас, наверное, немного фраппирует… (заметил, как у меня наморщился лоб), я хочу сказать удивляет, что в эдаком поселении кто-то предлагает пропустить пару стаканчиков за приятной беседой? Что ж, это вообще не редкость среди нашего народа, но поясню за себя. Вы слышали о синдроме случайного попутчика?

Я отрицательно помотал головой.

– Ну как же. Это когда вы едете вместе с человеком, зная, что после конечной остановки вы его никогда уже не увидите, равно как и он Вас. Это немного ослабляет ваш внутренний барьер, который присущ почти каждому человеку и давит на него. Ваш случайный попутчик – отличный момент, чтобы просто выговориться, не налаживая близких и доверительных отношений. Так вот, милостивый государь, как доктор я могу официально поставить себе диагноз – страдаю от внутреннего давления, мыслительного и словесного. Мыслительное еще можно попробовать стравить на бумагу, словесное увы опасаюсь – сочтут за сумасшедшего. Вероятно, не зря. И вот провидение посылает мне того самого попутчика. Если Вы, конечно, не откажете мне в беседе.

– Почему бы и нет, Корней Аристархович, – я уселся поудобнее. – Может узнаю, что-то интересное.

Снова задорный огонек вспыхнул в глазах доктора:

– Я уверен, что обязательно узнаете, мой юный друг. Давайте так: выпиваем за знакомство, я делаю вам краткий экскурс в историю моей жизни, а заодно и Чернолесья, как неотъемлемой его части. Идет?

Я кивнул, поднял стакан. Мы звонко чокнулись, в желудок потекло приятное тепло, отдававшее каким-то ягодным запахом. Следуя примеру доктора, я подцепил вилкой маринованный гриб и приготовился слушать.

Короткий день и длинный вечер.

Костомаров был врач династический. Отец его, Аристарх Модестович, был светилом на медицинском небосводе Петербурга, имел статус, уважение и деньги. Когда его первенец стал достигать возраста пригодного к обучению профессии, то ее выбор был коротким. Парень выучился, стал осторожно шагать по дороге самостоятельной жизни, имел планы.

Однако, Российская Империя тоже имела свои планы, и они разнились с планами юного Корнея Аристарховича. В гостиной все чаще мужские голоса обсуждали шаткое положение России на политической арене, нерешительность царя, неизбежные последствия всего вышеперечисленного. Чем больше тень от нового, двадцатого века ложилась на Империю, тем дольше становились разговоры, гуще дым сигар и больше пустых бутылок дорогого коньяка. Как ни парадоксально, все эти умные люди, бывавшие в гостиной Костомаровых, предусмотрели все правильно, что касалось слабости страны и смелых времен, но все также уповали на высшую божественную или государственную силу, не сделав особых шагов для своей подстраховки.