Зрители свистели и хохотали.

Под этот уничижительный гвалт судья, нагнувшись, приподнял руку того, что лежал сверху — мол, вот он — победитель.

Забившийся в угол Глеб, закусив губу и морщась от отвращения, лихорадочно заполнял листы рисовального блокнота мгновенными набросками. Смотреть на «шоу» было гадко, но художник в этот момент оказался явно сильнее человека. С удивлением он поймал себя на том, что не испытывает ни капли сочувствия. Вот они — избитые, окровавленные, изувеченные. А в душе — ни намека на жалость. Только брезгливость и отчасти раздражение. Как будто перед ним не люди, а роботы. Киборги или что-то в этом роде.

Он шепотом поинтересовался у соседа, сколько заплатят победителю. Названная сумма выглядела настолько ничтожной, что Глеб опешил. Да этого же не хватит даже на один визит к врачу. Зачем, ради чего они лезут на ринг? Это какая же безнадежно жуткая жизнь может довести людей до подобного состояния? На них даже зрители с презрением смотрят. Вон у того, что через три кресла сидит, на лице такое выражение, точно хочет сказать: «Да хватит вам уже придуриваться, надоели».

Нет, вымотанные до бессознательного состояния соперники не придуривались, конечно. Просто «тот, что сидел через три кресла» от Глеба, знал о подпольных боях изрядно, так же, как футбольный болельщик знает биографии игроков, истории команд и даже семейное положение судей. Знал «тот, через три кресла», и о том, что эти двое — давние друзья, когда-то известные спортсмены одной из тогда еще советских республик, а теперь приезжают оттуда в Россию на заработки. И ринг для них — единственное место, где они могут заработать. И лечиться после сегодняшней схватки они нигде не будут, отлежатся у знакомых, а на деньги, которые показались Глебу ничтожными, их семьи проживут несколько месяцев. И сегодняшняя их схватка — не случайный каприз судьбы, а обычный привычный договорняк. Точнее даже будет сказать — верняк. Потому что при любом исходе поединка призовые деньги делятся пополам. И это далеко не первая подобная схватка. Такой вот простой, хотя и кровавый бизнес.

Когда объявили следующий поединок и на ринге, ужом скользнув меж канатами, появился Махмуд, больше известный публике как Мухтар (псевдонимы и клички среди бойцов были делом обычным), зрители оживились: свистки звучали теперь уже одобрительно, выкрики — ободряюще. Кое-где на трибунах даже послышались хлопки. Публика приветствовала знакомого — и уважаемого — бойца.

— Махмуд! Ай, красавец! — крикнул кто-то. — С того света вернулся? Круто!

Смотревшие последний бой кавказца шутку оценили и поддержали аплодисментами. Тогда, пропустив удар, Махмуд вылетел с ринга через канаты и врезался головой в одно из зрительских кресел — с такой силой, что выбил его из-под сидевшего. До приезда скорой помощи кавказец лежал без сознания. Клубный врач только вздохнул — все, отпрыгался боец, не через час, так через сутки лежать ему под холодными сводами морга. В публике заключались скоропалительные пари на то, сколько Махмуд еще протянет. Особо отважные предлагали один к десяти на «выживет — не выживет», но даже при столь щедрых условиях желающих рискнуть было немного. То-то они теперь ухмылялись. Десяти дней не прошло, а Махмуд — вот он! Только голова вся в еще не заживших после столкновения с креслом шрамах. А сам улыбается вприщур, рукой машет — привет, мол, я тут, я в порядке, как огурчик. Живучий, черт!

С другой стороны к рингу подходили сразу двое. Такое допускалось, если заявленная пара участвовала в боях без правил впервые. На фоне небольшого жилистого Махмуда его противники — мастера спорта по классической борьбе, возжелавшие превратить спортивный опыт в звонкую монету, — выглядели как две горы мышц и явно рассчитывали на собственное численное превосходство. Да чего там! Двое против одного, элементарно же! Тем более мы — борцы-тяжеловесы, мы вон какие, мы этого «маугли» просто массой задавим! Облапим, обожмем, завалим и расплющим! Уделаем, как бог черепаху!

Но если приглядеться, в глазах «богатырей» можно было различить что-то вроде страха. Они не понимали, почему их противник — на одну ладонь посадить, другой прихлопнуть — их не боится. А все непонятное пугает. На что рассчитывает этот черт нерусский? Смотрит, будто они у него родного брата убили. И верткий, похоже, как угорь. И прыгучий. А глаза — холодные, спокойные… Да нет, чего там, завалим без проблем! Борцы поводили плечами, супили брови, порыкивали грозно. Трибуны отвечали им свистом.

Подойдя к тому углу ринга, где разминался Махмуд, Клык почти неслышно шепнул:

— Муха, ты этих мамонтов с ходу не гаси, ладно? Погоняй раунда до седьмого, потом одного выключи, а второго еще повози. Ну, до десятого раунда? В десятом положишь?

Не поворачиваясь и не разжимая губ, Махмуд-Мухтар процедил тихо: «Две ставки».

Клык дважды хлопнул его по плечу — это означало, что условие принято.

Мухтар продолжил разминку, как будто не обращая внимания на то, что судья уже приготовился объявить начало поединка. Не встал в выжидающую боевую стойку, не демонстрировал готовности к схватке — просто разминался, разогревая послушные мышцы.

Гонг!

Борцы кинулись на кавказца с двух сторон, явно намереваясь взять его в удушающую «коробочку», но звонко шлепнулись друг в друга. Там, где только что был Махмуд, был только воздух. Кавказец просто прокатился между летящими на него глыбами, успев в прыжке воткнуть твердую, как железо, ладонь одному из нападавших в колено, второму — прямо в солнечное сплетение.

Зрители радостно взревели.

Взревели — обиженно и недоуменно — и борцы. Глаза их засверкали почти звериной яростью. Да что этот попрыгунчик себе позволяет?! Схватка едва началась, а один уже ногу подволакивает, второй вздохнуть толком не может — как выброшенная на берег рыба. «Мамонты» обменялись мгновенными взглядами. Ну, мы его сейчас!..

Но каждый раз, когда им казалось, что все, попрыгунчик загнан в угол и теперь ему конец, тот проделывал очередной акробатический пируэт, оказываясь за спиной у соперников. Некоторые пируэты сопровождались ударами — короткими, стремительными, почти невидимыми, но поражающими, как укус кобры или укол скорпиона.

От раунда к раунду борцы двигались все медленнее, явно теряя силы и способность к ориентации. А Махмуд даже не вспотел почти! Он как будто танцевал — легко, весело, стремительно.

В седьмом раунде «танец» сосредоточился вокруг борца с поврежденным в начале схватки коленом. Еще один «укус кобры» — точно в нервный узел — и второе колено отказалось слушаться. Здоровяк застыл в углу ринга. При попытке шагнуть ноги, простреливаемые болезненной молнией, так и норовили подломиться. Его напарник, тяжело пыхтя, топтался рядом — пытался отогнать или отвлечь неуловимого кавказца. А тот, словно поддавшись, отодвинулся к центру ринга — и опять оказался за спиной, чертов попрыгунчик! Еще не успев понять, куда делся противник, борец получил удар ногой в поясницу — с виду несильный, но здоровяк взвыл и клубком укатился к канатам.

Второй застыл в углу, не в силах двинуть ногами. Трибуны затихли…