– Да, разумеется. Извините. Мне не следовало спрашивать об этом. – Виктория возненавидела себя за то, что извинялась и трусила. Другая женщина метала бы громы и молнии, узнав, как он поступил, или же вышла из себя и ударила бы его по надменной физиономии. Но она даже не могла представить, что способна на такое.

– Как бы мне ни нравилась ваша смелость, вам следует сдерживаться и не распускать язык, – упрекнул Лоуренс. – Если вам это не удастся, вы устанете извиняться передо мной.

– Трудно молчать, когда узнаешь, что у тебя отняли дом, – ответила Виктория, с упреком глядя на него. – Вы отняли не только дом, но и мою свободу. Вы мне ничего не оставили.

– Я не согласен. Разве вам здесь плохо?

– Откуда мне знать? Я только что прибыла сюда.

– Прислуга позаботится о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Повисла очередная пауза, после которой ее напряженность немного спала.

– Я это знаю и не хочу быть неблагодарной. Но предпочла бы ухаживать за матерью в собственном доме.

– Мне это понятно, но я не мог с вами посоветоваться, поскольку вас здесь не было. Решение оставить коттедж приняла ваша мама, и никто другой. С тех пор как Бетти прибыла сюда, ее положение все время ухудшается, – говорил Лоуренс с фамильярностью давно знакомого человека. – Она так больна, что ее нельзя перемещать. Даже если бы этот коттедж еще принадлежал вам, врач не посоветовал бы везти ее назад.

– Но… когда она поправится… – Виктория умолкла, заметив его взгляд. К горлу подступил ком. – Значит, мать не поправится?

– К сожалению, нет. – Лоуренс покачал головой. – Мне жаль, мисс Льюис.

– Да, мне тоже жаль.

– Она желает, и я желаю того же, чтобы вы остались в Холле. Тогда вы будете рядом с ней.

– Спасибо. Вы очень добры.

Лоуренс смотрел на нее, настороженно улыбаясь. Либо Виктория не слышала, поскольку не покидала пределы интерната, что он воплощение дьявола, либо страшно изголодалась по мужскому обществу и поэтому ничего не замечала. Как человека, почти не нуждавшегося в общении с себе подобными, его почему-то тронула ее робкая улыбка.

– Глупости, – сказал он уже ласковее. – Ваша мать проявляла доброту ко мне, когда я был мальчиком. Я очень любил ее. Многим ей обязан. Итак, вы подумаете о моем предложении и останетесь здесь? Наверное, вам уже приготовили комнату рядом с матерью.

Виктория чувствовала себя загнанной в угол, откуда не выбраться. Почему-то возникло тревожное чувство, будто от нее что-то скрывают. Странно, работодатель проявляет большую заботу о человеке, который работал в этой семье так давно.

– Да, мне хотелось бы остаться здесь. Однако… мой багаж. Мистер Смит, извозчик, должен утром доставить его в коттедж.

– Я попрошу Дженкинса, чтобы он распорядился привести ваши вещи сюда. – Взгляд Лоуренса скользнул по испачканному платью Виктории. – Не сомневаюсь, миссис Хью пока обеспечит вас всем необходимым.

Лоуренс заметил, что Виктория придерживает руку и нахмурился.

– Что с вашей рукой? Вы ушиблись, когда упали?

– Нет-нет, это случилось раньше, когда я приехала в Молтон. Один разгневанный джентльмен открыл дверцу экипажа, и та стукнула меня по руке. Боюсь, на руку пришлась вся сила удара.

– Сильно болит?

Совершенно покоренная любезностью, заботой и пониманием Лоуренса, чувствуя облегчение от того, что ее появление в этом доме не вызвало недовольства хозяина, Виктория покачала головой:

– Ничего страшного. Правда.

– Короче говоря, сегодня у вас сложился скверный день. Верно, мисс Льюис? Утром доктор Ферт придет к Бетти. Я попрошу его взглянуть на вашу руку.

– Не надо. В этом нет ни малейшей необходимости. Правда. Переломов нет, остались только синяки.

– Тем не менее лучше проверить.

Догадываясь, что разговор окончен, Виктория направилась к лестнице, затем остановилась и оглянулась. Лоуренс наблюдал за ней. Она решила, что он очень привлекателен, но ее взгляд привлекала не только приятная внешность. Дело в чем-то другом, неуловимом, чего она не могла понять. Виктория не удержалась и улыбнулась:

– Спасибо. Спокойной ночи.

Лоуренсу тут же пришли на ум две мысли: ему совершенно чужда шутливая беседа с юными леди, только что окончившими школу, но от улыбки Виктории захватывало дух. Эта улыбка начиналась в глазах, озаряла все лицо, делая и без того приятную внешность девушки пленительной. Стало очевидно: Виктория являет собой средоточие давно копившихся эмоций. В ней чувствовалось напряжение, волнение. Он провожал ее взглядом, пока та шла к лестнице. Его неожиданно взволновала походка Виктории. «Точно скаковая лошадь», – подумал он. Вдруг захотелось разглядеть ее ноги. Казалось, она не шла, а парила легко и плавно.

Лоуренс не помнил женщины, лицо которой менялось бы так, как у Виктории, когда та говорила о своей матери. Он был свидетелем того, как женщины, знавшие себе цену, загорались, чувствуя, что смогут получить от него что-нибудь ценное, после чего довольно убедительно изображали страстную нежность и заботу, и лишь сегодня увидел нечто подлинное. Теперь, в свои тридцать лет, ожесточившись до предела, он взглянул на мисс Льюис, поддался соблазну и по-настоящему удивился.

– Спокойной ночи, мисс Льюис. Желаю вам крепкого сна.

Виктория нашла свою комнату. Устроившись в постели, начала мысленно перебирать события истекшего дня. Казалось, Стоунгрейв-Холл станет ее домом, пока мать… Виктория прикусила губу, чтобы унять дрожь, и гнала такую мысль прочь. Было невыносимо думать и об этом, и о том, что случится с ней после всего, слишком больно, она почувствовала себя беспомощной. Но не только создавшееся положение сделало ее беспомощной, свою роль сыграл и хозяин Стоунгрейв-Холл, смуглый потрясающий Лоуренс Рокфорд. Виктория призналась себе, что испытала некоторое волнение при первой встрече с ним. В нем чувствовалась холодная сила, мощная и притягательная, не имеющая ничего общего с его высоким ростом и широкими плечами, нечто скрытое от женских глаз. Как любая другая женщина, встречавшаяся с ним, Виктория думала о том, на что придется пойти, чтобы разобраться в этом и раскрыть истинную сущность этого человека.

Солнечный свет лился в комнату Виктории через раздвинутые занавески окна. Где-то внизу, во дворе, раздался цокот лошади, пробудивший ее от сна. Смутно догадавшись, что спит не в постели школы, она открыла глаза и вспомнила мать.

Помывшись и одевшись, Виктория тут же отправилась проведать ее. Мать спала, опустив голову на подушки. Среди них ее лицо казалось почти белым. Не желая ее будить, девушка оставила при ней сиделку, которую нанял лорд Рокфорд, нашла путь к кухне и решила позавтракать. Дом был просторным и уютным. Заглянув на ходу в некоторые комнаты, она обнаружила в них очаровательные предметы мебели, позолоченные кресла, обитые роскошной дамастной тканью, изящные диваны, соответствующего цвета стены, ковры, в которых утопали ноги, мраморные камины с блестящими стальными решетками.