– Я рада, что тебе хватило благопристойности избавиться от этого гнусного матраса, Кэтрин, – заявила она.

Я сидела к ней спиной, боясь повернуться. Слышно было только, как она постукивала кастрюльками в тазике с водой.

– Ты уже взрослая, – продолжила она. – Слишком большая, чтобы тебя пороть.

Кайл торжествующе улыбнулся, но в следующее мгновение глаза у него расширились, а губы побелели.

– Мама, нет! – крикнул он, наклонившись вперед.

Прежде чем я успела повернуться, мама схватила меня за волосы. Зазвенели ножницы, и через пару мгновений мои локоны лежали на полу роскошной золотистой копной.

Мама с прежней невозмутимостью положила ножницы на стол и вышла из комнаты. Какое-то время я смотрела на свои волосы, чувствуя, как глаза у меня наливаются слезами. А потом мне вдруг стало все равно. Я коснулась пальцами неровно остриженных кончиков, но не ощутила ни горя, ни растерянности. Ничего. Кайл вскочил со стула и схватил остриженные волосы. Он поднес их к моей голове, как будто мог каким-то чудом пристроить волосы обратно.

– Да брось ты их, – сказала я. – Пойдем лучше, я покажу тебе кое-что. Место, которое я нашла.

– А как же твои волосы, Кейт? – Кайл смотрел на меня с недоумением. Ему-то казалось, я буду плакать или кричать!

Я встала из-за стола.

– Идем со мной, – сказала я ему.

Прежде чем мы вошли в пещеру, я взяла с Кайла клятву, что он никому не расскажет о том, что я собираюсь ему показать. Затем я раздвинула кусты и провела Кайла внутрь. Я зажгла лампу и услышала, как он в удивлении присвистнул. Было видно, что он восхищен не меньше меня.

– Здесь я могу прятаться от нее, – сказала я Кайлу.

Он неспешно обошел пещеру, прикасаясь по пути к сталагмитам. Не забыл он заглянуть и в озерко.

– Но ты же не можешь остаться здесь навсегда, – заметил Кайл.

– Я буду приходить сюда на время, – заявила я, хотя в голове у меня уже крутилась мысль о том, как здорово спать здесь жаркими летними ночами.

– Нам нужно идти на мельницу, – сказал Кайл.

Я коснулась затылка, где волосы у меня теперь торчали ежиком, и покачала головой:

– Я остаюсь здесь.

Весь день я занималась тем, что превращала пещеру в свое прибежище. Дом Смитов пустовал еще с прошлого года, когда они всей семьей уехали в Западную Виргинию. Так что я взяла там стул и стол и притащила их в пещеру. Еще я нашла в доме свечи, бумагу и карандаши. Над озерком в пещере расположен широкий каменный выступ, из которого получилась превосходная полка для моих книг. Теперь они наконец-то стоят, как и положено всем книгам. Высоко над тем местом, где я пристроила свой матрас, есть выемка в стене. В ней-то я и буду хранить свой дневник.

Бен Александер сидел на постели в своем домике, расположенном высоко над долиной Линч-Холлоу. На коленях у него лежала потрепанная записная книжка. Он вновь поднес ко рту бутылку с виски, стоявшую прямо на полу, и бросил взгляд в открытую книжку. Валери Коллинз. Эта была последней. За несколько месяцев он обзвонил всех, кого знал. Валери оставалась последней его надеждой.

Раньше она присылала ему открытки на каждое Рождество. Валери адресовала их ему и Шэрон, но он-то знал, что предназначены они только для него. На открытках неизменно красовалась сама Валери с персидскими борзыми. С каждым годом она все больше походила на своих собак, таких изящных и лощеных. Нос у нее становился все тоньше и острее, волосы – темней и длиннее. Шэрон всегда веселило преображение Валери из женщины в собаку, но она не улавливала тайного смысла, сквозившего за этими простенькими на первый взгляд посланиями: «Надеюсь на скорую встречу». Или: «Люблю». И только Бен понимал, что она имеет в виду исключительно его. До Шэрон Валери не было дела.

Сделав очередной глоток, он передвинул телефон с деревянного ящика, служившего ему ночным столиком, на свою кровать. Наверняка Валери обрадуется, услышав его голос.

Телефон, старенький и потрескавшийся, был заклеен скотчем и грозил развалиться с каждым новым поворотом диска.

– Добрый вечер, – прошелестел в трубке голос Валери. Если бы борзые могли разговаривать…

– Валери? – Бен выпрямился и расправил плечи.

– Кто это?

– Это Бен Александер, Валери.

В трубке повисло тяжелое молчание, к которому он уже начал привыкать. Услышав его имя, каждый тут же представлял фотографии из газет, на которых был изображен Бен Александер – с измученным, в то время еще бородатым лицом.

– Уже поздно, Бен. Я как раз собиралась лечь.

В отчаянии он поспешил предложить:

– Я просто подумал, не могли бы мы с тобой встретиться? Я сейчас живу в долине Шенандоа, но мог бы подъехать… Мы уже столько не виделись. Не знаю, известно ли тебе, но я сейчас в разводе.

Вновь молчание. И тяжкий вздох. Чувствовалось, что Валери собирается с духом.

– По правде говоря, Бен, я не хочу с тобой встречаться. Думаю, ты сильно изменился, если сделал то, что сделал. Пожалуйста, не звони мне больше.

Раздался щелчок, от которого Бен вздрогнул. Валери бросила трубку за мгновение до того, как он опустил собственную.

Несколько минут он молча сидел на кровати, сложив руки на коленях. Его манил свет, сочившийся из-за приоткрытой двери ванной. Бен представил пузырек с валиумом, стоявший на краю раковины. Успокоительное ему выписали еще несколько месяцев назад, но он так и не принял ни единой таблетки. Их там по-прежнему двадцать. Этого должно хватить. Интересно, как скоро Кайл сможет найти его? Если он не покажется сегодня утром на раскопках, Кайл, пожалуй, решит, что он проспал или занят чем-то неотложным. К обеду он начнет беспокоиться. А вечером подъедет сюда и обнаружит его тело. Наверно, стоит оставить ему записку. Поблагодарить за то, что он – единственный, кто поверил Бену, кто дал ему работу, когда другие отказались иметь с ним дело. Поблагодарить за дружбу. Бен содрогнулся. Нет, он не может поступить так с Кайлом.

Еще один глоток из бутылки. В последнее время он слишком много пьет. Да еще в одиночестве. Впрочем, выбора у него все равно нет. Типы, которые готовы были снизойти до выпивки с ним, были не из тех, кого Бен хотел видеть у себя в друзьях. Они будут смотреть на него с понимающей ухмылкой, показывая тем самым, что ничуть не осуждают его за то, в чем он был обвинен.

Бен надеялся, что хоть в этой долине ему удастся избежать осуждающих взоров. Но нашлась пара человек, которые обо всем знали. Они-то и рассказали остальным. Неудивительно, что здесь он чувствовал себя таким же прокаженным, как в Аннаполисе.

Телефон зазвонил, и Бен на мгновение проникся несбыточной надеждой: а вдруг это Блисс, каким-то чудом нашедшая его номер? Сейчас он снимет трубку и услышит ее запинающийся пятилетний голосок: «Папочка, ты когда-нибудь вернешься домой из путешествия?»