Он неохотно отступил под крышу террасы, спасаясь от града. Завывание ветра, стук градин по ступеням и полу террасы, по крыше над головой модифицировались в голове Джеффа, превратившись в музыку, в песню о надежде и трагедии, о красоте и печали.

В песне, которую пела буря, чувствовалась борьба, борьба праведная, естественная, похожая на борьбу ребенка и матери во время таинства рождения. Ветер усилился, град стал крупнее. Он молотил по земле. Ветер старался повалить фальшивые колонны, облака, сотрясаемые раскатами грома, стремительно летели над домом. Постепенно громкость музыки уменьшилась, град уступил место ливню. Небо просветлело, ветер стал стихать, пока его невозможно стало ощущать, основную тему песни исполнял теперь дождь, барабанящий по, крыше террасы.

Дождь начал стихать. Небо просветлело еще сильнее, далеко на западе Джефф увидел просвет, — становившуюся все шире полоску ясного неба. Она становилась все ближе, дождь прекратился, а через пятнадцать минут появилось солнце, залившее все вокруг золотым светом и засверкавшее в каплях дождя на траве и листьях деревьев, в отдельных, еще не растаявших, градинах.

Джефф глубоко вздохнул. Он только что пережил мгновения единения с бурей, стал частью ее силы, частью планеты. Он почувствовал себя спокойным, свободным от тревог, хозяином ситуации. Он повернулся и поднялся наверх в свою комнату.

— Я буду внизу, — сказал Джефф Майки немного позже. — Меня не будет с тобой всего часа три, не больше.

Он вышел, закрыл за собой дверь, спустился на первый этаж дома, где уже слышались голоса гостей, собравшихся в главной гостиной. Тибур принес ему список гостей с фотографиями напротив фамилий. Джефф попытался запомнить их, но не был уверен, что память не подведет его, когда он встретится со всеми этими людьми. Он никогда не отличался общительностью, и его не привлекала перспектива вести светские беседы с тридцатью-сорока людьми, которых совершенно не интересовало его присутствие. Ужин, несомненно, устраивался в честь «Джона Смита», в надежде приобрести его благосклонность. Джефф предпочел бы остаться в своей комнате, но правила приличия не позволяли ему так поступить.

Сойдя с эскалатора, он положил список в карман куртки и прошел в сторону гостиной, остановившись в дверях. Казалось, никто не заметил его появления, все были заняты разговорами, разбившись на группы. Его чувствительность, развитая долгим одиночеством и тесной, связью с Майки, позволила ему ощутить скрытые течения, омерзительность неминуемого взрыва, притаившегося под поверхностью разговоров. Тибур стоял за столом, переделанным в бар, и, не придумав ничего лучшего, Джефф направился к нему.

— Что будете пить, мистер Робини? — обратился к нему Тибур.

— Предпочел бы пиво, если таковое у вас имеется.

— Рекомендую попробовать эль, который называется «Эверон-Сити».

— Превосходно. Благодарю вас.

Он взял высокий стакан солодового напитка с высокой шапкой пены. Сделав глоток, он еще раз обвел взглядом комнату.

Первое, что прежде всего бросилось ему в глаза, — полная идентичность происходившего здесь с подобными вечеринками на Земле. Ему показалось любопытным и то, что здесь, на расстоянии многих световых лет от Земли, многие колонисты были одеты по последней земной моде. На планете, совсем недавно заселенной, объяснений этому могло быть только два. Первое: все приглашенные побывали на Земле, по крайней мере, в прошлом году, и обновили свои наряды. Второе: на планете существовал черный или, по меньшей мере, серый рынок, и модная одежда импортировалась вместо оборудования и других необходимых товаров. Землю не слишком беспокоило то, что ввозилось на планеты, подобные этой, но Джефф полагал, что в этом мире были и другие колонисты, отличавшиеся от присутствующих в гостиной тем, что их больше заботило улучшение уровня жизни, а не обновление гардероба.

Кроме дорогой и модной одежды, гостей объединял возраст — от тридцати до пятидесяти лет. Мужчин и женщин было примерно поровну, а по их внешности можно было сказать, что способны они очень на многое, а если потребуется — и на жестокость. «Вероятно, — подумал Джефф, стоя у столика с напитками и рассматривая присутствующих, — их вид соответствует должностям, которые они занимают на этой планете». Врученный ему список гостей напоминал каталог людей, полностью контролирующих Эверон. Возможно, некоторые могущественные персоны не смогли явиться к Главному Констеблю этим вечером, но все остальные присутствующие, несомненно, обладали значительной властью.

Между тем самый высокий чин принадлежал Мартину. В отличие от Джеффа, который предпочитал оставаться в тени, Мартин, как могло показаться со стороны, наслаждался вниманием, которое ему оказывали. Многое выглядело откровенно наигранным, но Мартин, по крайней мере внешне, принимал все высказывания в свой адрес за чистую монету. «Они делают из него дурака», — подумал Джефф, и в нем снова проснулась горькая печаль. Он также заметил, а это, видимо, ускользнуло от внимания Мартина, что всей вечеринкой незаметно руководил Констебль, который перемещался от группы к группе, где вставляя слово в разговор, где смеясь вместе с гостями.

Мартин был в центре внимания группы из шести-восьми человек. Он сидел на диване рядом с дамой, которая значилась в списке как Айвис Сакки, по образованию — химик-органик, а ныне член правления корпорации «Хозяева Эверона». Это была высокая стройная женщина за тридцать, в брючном костюме цвета фуксии, с широким ртом, тонкими губами и крайне пронзительным голосом, даже в тот момент, когда она пыталась сказать что-то шепотом. В одной руке она держала бокал, в другой — поводок, который тянулся к усеянному бриллиантами ошейнику на одном из представителей фауны Эверона — напоминающем лемура всеядном существе метрового роста. Точного названия существа Джефф вспомнить не мог, хотя все крупные представители фауны были внесены в каталог во время предварительного исследования планеты.

Колонисты, как понял из разговоров Джефф, назвали это животное «Джимми». Животное легко приручалось и поддавалось дрессировке, небольшие лапы с отдельно стоящими большими пальцами могли легко манипулировать любыми предметами. Джимми справлялись с достаточно сложными заданиями и командами, однако были до тупости покорны и не превосходили по уровню умственных способностей земных собак. Конечно, если не принимать во внимание их ловкость в обращении с любыми предметами. В гостиной Констебля находился еще один Джимми. В противоположном углу гостиной женщина по имени Калабрия де Винтер, одетая в синий костюм с широким воротником, держала на поводке своего любимца. Де Винтер тоже была высокой, но имела по крайней мере килограммов двадцать лишнего веса; ее роскошные волосы и круглое гладкое лицо как будто нуждались в более молодом теле. Джимми рядом с ней казался маленьким и хрупким, зверек выглядел совсем иначе, чем животное Сакки. Джефф не сразу понял, что Джимми де Винтер была самкой, а Джимми с роскошным ошейником у Сакки — самцом. Почти все теплокровные животные на Эвероне были двуполыми млекопитающими — удивительно удачная параллель с земными представителями фауны.