Если кто-то не понял, это основополагающая идея стратегической обороны. Ее, как известно, в Москве, в Генеральном штабе, не одобрили. Лично товарищ Сталин тоже категорически не приветствовал. Вообще, Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб планировали уже на первом этапе войны с Германией перевести боевые действия на территорию противника. В уже процитированном мною приказе 003 именно об этом и говорится.

В мае и июне, то есть незадолго до начала войны, Павлов регулярно докладывал в Генеральный штаб об активной подготовке к нападению на Советский Союз немецких частей, сосредоточенных у советских границ. Эта информация, естественно, вызывала недовольство у Сталина. Из Наркомата обороны и Генерального штаба весь май и в начале июня шли в Минск сердитые звонки – смотри, мол, Дмитрий Григорьевич, только из твоего округа поступает информация о сосредоточении немецких войск на границе, это чистое паникерство, ты бы поаккуратнее…

Известно, что Павлову лично звонил Сталин и потребовал, чтобы генерал перестал слать информацию, которая сеет панические настроения в армии. 7 июля Дмитрий Григорьевич Павлов скажет следствию: «С утра 22 июня диверсанты и авиация противника разрушили средства связи, что предельно затруднило управление войсками. Связь с рядом частей была нарушена, что привело к несвоевременному поступлению данных об обстановке. Командующий вынужден был руководить войсками в ситуации почти полного выхода из строя средств связи».

В пять часов утра 22 июня командующий третьей армией Кузнецов докладывал Павлову обстановку, используя обходные линии междугородней телефонной связи. А с семи часов утра того же 22 июня радиосвязь со штабом 10-й армии начала работать с перерывами. На следствии Павлов рассказывал: «Когда в первый день боя Кузнецов позвонил мне и просил прислать радиостанцию, так как три имевшихся у него разбиты, я затребовал их из Москвы самолетом. Москва сначала не отвечала, а после повторных требований ответила, что выслала восемнадцать радиостанций, но до дня моего ареста эти радиостанции получены не были».

Это выдержки из протокола допроса Павлова в июле 1941 г. В тех тяжелых условиях генерал использовал все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы наладить управление войсками. Он даже слал офицеров связи на самолетах, правда, по большей части эти попытки заканчивались тем, что самолеты сбивались. Естественно, сведения об обстановке, которые доставлялись, были уже устаревшими, а решения командования фронтов вообще не могли быть реализованы. Кстати, Павлов первый понял, что войска, прежде всего 3-ю и 10-ю армии, стоит отвести с выступа на благоприятный для обороны рубеж.

Только кто бы ему дал такую возможность. Из Генштаба, из Ставки Верховного командования одно за другим шли требования: «Немедленно перейти в контратаку, немедленно отбросить и разгромить неприятеля. Почему пал Минск?»

Итак, фронт израсходовал все имеющиеся резервы, но результатов не было. В это время в зону Западного фронта вышла с территории Северо-Западного фронта танковая группа Гота, только что занявшая Вильнюс. Почему это произошло? Вина целиком лежит на командующем Прибалтийским военным округом генерал-полковнике Кузнецове. На участке границы на стыке с Белорусским округом он разместил литовскую национальную дивизию. Естественно, с началом войны ее солдаты оперативно расстреляли командный состав и разбежались. Образовалась брешь шириной в 130 км, куда и рванула танковая лавина Гота. Пять дивизий решили исход сражения за столицу Белоруссии, нанеся удар в обход Минского укрепрайона. Сил, чтобы остановить немецкие танки, у Павлова просто не было. Он ли в этом виноват?

Следствие по делу Павлова и других генералов Западного фронта было возложено на младшего лейтенанта госбезопасности Комарова и батальонного комиссара Павловского. Забегая вперед: Комаров потом станет полковником, заместителем начальника следственной части по особо важным делам. Он «отличился» тем, что, обладая большой физической силой, именно так говорится в ведомственных документах, «применял ее к подследственным, вынуждая их оговаривать себя». В декабре 1954 года Военной коллегией Верховного суда за применение незаконных методов следствия Комаров был приговорен к расстрелу.

Комаров и Павловский попеременно допрашивали генералов, первый допрос длился пятнадцать часов подряд. Сам этот факт уже вызывает недоумение: как младший лейтенант может разобраться в таком специфическом вопросе, как действия фронта? Понятно, что он просто некомпетентен.

Итак, первый допрос состоялся 7 июля. Накануне, 6 июля, небезызвестный товарищ Мехлис лично составил и, заручившись подписью наркома Тимошенко, отправил Сталину телеграмму о произведенных Военным советом арестах. Произведенных Мехлисом, так следует понимать. Были арестованы начальник штаба фронта Климовских, начальник связи фронта Григорьев и другие командиры. Мехлис поставил перед следователями конкретную задачу – получить от Павлова признательные показания, что он намеренно открыл фронт противнику. Естественно, после таких прямых указаний следователи начинают добиваться признания от бывшего командующего фронтом «не покладая рук». Давайте откроем документы. Следователь говорит: «Напрасно вы пытаетесь свести поражение к не зависящим от вас причинам. Следствием установлено, что вы являлись участником заговора еще в 1935 году и тогда вы имели намерение в будущей войне изменить Родине. Настоящее положение у вас на фронте подтверждает эти следственные данные».

Что называется, комментарии излишни. Обвинять Дмитрия Григорьевича Павлова в том, что он еще в 1935 году мечтал изменить Родине, – это по меньшей мере странно. Именно генерал Павлов был одним из тех, кто создал советское танковое чудо, и не его вина, что отдельные ротозеи умудрились образовать коридор в 130 километров на стыке армий.

Проект приговора представлен предварительно на ознакомление Сталину. В нем Павлов обвинялся в антисоветском военном заговоре, цитирую: «Проводил враждебную работу, выразившуюся в том, что в заговорщических целях не готовил к военным действиям вверенный ему командный состав, ослабил мобилизационную готовность войск округа, развалил управление войсками и сдал оружие противнику без боя».

Сталин, внимательно прочитав эту бумагу, вызвал Поскребышева и сказал ему: «Передайте, пусть выбросят всякую чепуху вроде заговорщической деятельности, остальной текст годится».

Павлов и его соратники на суде виновными себя не признали. Исключением стал лишь генерал Климовских, который продолжал упорно оговаривать себя и других, видимо, считая, что тем самым сохранит жизнь. Ему, естественно, это не удалось, штрафбатов для генералов еще не придумано. Военной коллегии Верховного суда было абсолютно все равно, что подследственные отказались от данных в ходе следствия показаний. Это вообще никого не волновало. 22 июля всем был вынесен одинаковый приговор – расстрел. После ХХ съезда партии Павлов, Климовских и Григорьев были реабилитированы. Вот такая крайне неприятная история.

Теперь давайте все-таки ответим на вопросы, которые я уже задавал. Вопрос первый: