— Пошел в задницу!

Мы идем вдоль набережных. Вечереет, и в гаснущем свете дня Женевьева пересказывает мне фантастическую новеллу из книжки Шаторено, которую она сейчас читает…

Я слушаю и одновременно удивляюсь, почему сегодня мы с ней вдвоем. Такого давненько не случалось. Обычно она приволакивает с собой какого-нибудь молодого книготорговца или журналиста. Пожалуй, сейчас ей подошел бы морячок в белом мундире, наподобие Кереля из Бреста.[16]

Кораблик и правда симпатичный — стоит непоколебимо, как могучий утес. Внутри пахнет старым деревом, свежей рыбой и горячим маслом. Женевьеве приходится низко наклонить голову, чтобы не удариться о притолоку. Перед морским языком она требует себе мюскаде и улитки. Я заказываю дюжину вогнутых устриц и треску, приготовленную с чечевицей и шкварками.

— Что-нибудь сейчас пишешь?

— Как всегда. Я как яблоня — на мне постоянно зреют яблоки.

— Ну и как, наливаются соком?

— Полагаю, да.

— И про что, если не секрет?

— Да просто книга. История девушки, которая знакомится с мужчиной…

— Вряд ли тебе удастся убедить публику, что книга «полностью автобиографична»!

— Хам! Ты прекрасно знаешь, на что я способна. С книгой все будет в порядке!

— Гарантированное качество от Женевьевы. Хочешь устрицу?

— Я рада, что мы с тобой сегодня одни. Чудесный вечер.

— Вот и твой расчудесный морской язык.

— Хотела бы я попробовать морской язык, приготовленный тобой. Мне нравится смотреть, как ты готовишь. Ты так прикасаешься к продуктам, что заранее слюнки текут. Мне будет тебя не хватать, Робер.

— Что это значит?

— Я как раз собиралась сказать, что книгу, над которой сейчас работаю, я отдаю Брассе. Как издатель он тебе в подметки не годится, это я понимаю, но у него связи на телевидении, а я хочу туда пробиться.

— Но твои книги приносят мне двадцать процентов всех доходов!

— А твои гонорары — сто процентов моих. Я должна зарабатывать больше.

— Оставляю тебе несколько рыбьих костей — вот тут, на краешке тарелки. Можешь их обсосать — на них еще много масла.

Валентина настолько взволнована, что слегка запинается:

— Я дочитала рукопись, и она мне понравилась. Я постаралась делать, как вы сказали, читать, даже если не нравится, но мне и правда понравилось! Может, я ошибаюсь, но это очень трогательная история. Героиня, девушка, знакомится с парнем…

— Дальше можешь не рассказывать, я знаю продолжение.

— Вы ее читали?

— Раз сто. Полагаюсь на твое мнение. Значит, ты думаешь, что написано хорошо?

— Ну да, интересно. И что вы теперь будете делать?

— Я — ничего. А вот ты позвонишь автору и скажешь, что мы берем ее роман.

— Но я не умею! Я же простая практикантка!

— Судя по всему, именно практиканты двигают вперед французское книгоиздание — так что давай, двигай!

— Она мне наверняка не поверит.

— А ты ей объясни, что ты здесь на практике, что тебе поручили самую приятную часть издательской работы и сейчас ты осваиваешь технику сообщения хороших новостей. Не жалей восторгов. Если она отдаст рукопись другому издательству, я тебе шею сверну.

— Но она захочет получить подтверждение — письмо, договор…

— Получит. Но первым делом — хорошая новость от Валентины.

Пока мы беседуем, я поглаживаю лежащую на столе выключенную читалку. Иногда я ловлю себя за этим занятием. На ощупь она — как плитка темного шоколада.

— Кстати, как прошел твой ужин с клоном?

— Понты кидать умеет.

— В смысле?

— В смысле, больно много о себе воображает. Но должна признать, что немецкий рок он знает.

— Про работу что-нибудь рассказывал?

— Я не совсем поняла, но, кажется, они с Менье что-то затевают.

— Охотно верю.

— А вам Менье нравится?

— А у меня есть выбор? Ты с ним еще увидишься?

— Само собой. В субботу идем на концерт.

— В любом случае, в юбочке в оранжевый горошек и в голубых колготках ты гораздо привлекательней, чем в костюме из бабушкиного гардероба. Больше похожа на себя.

— Ладно, я пошла звонить. А как принято обращаться к авторам?

— По имени и фамилии. По большей части они принадлежат к человеческому сообществу.

— Даже Истон Эллис?[17]

В кои-то веки Бальмер меня не надул. Вот он, за моим столом, на пузе салфетка, вид хитрющий и довольный. И тексты у него в точности такие же. В данный момент он о чем-то горячо спорит с мадам Мартен. Айфон лежит рядом, на скатерти, и Бальмер придерживает его рукой.

— Учти, позволишь ей заговорить тебе зубы, она всучит тебе свою кошмарную утку под апельсиновым соусом. А если ты станешь при мне есть эту гадость, я потребую развода.

— Предупреждаю: в случае развода дети останутся со мной.

— Одной заботой меньше.

— А если я закажу тушеный порей и свинину, ты не откажешься оплатить счет?

— Против порея не возражаю. Себе я возьму морской язык. Мне необходимо восстановить отношения с морским языком. Что касается счета — полагаю, у меня нет выбора. Бруйи.

— Это совет?

— Это приказ. Ну что, как поживаешь, киберавтор?

— Я напал на золотую жилу, уж ты мне поверь. Пока вы тратите кучу денег, чтобы научиться продавать свое старье в цифре и при этом не рассориться с книготорговлей, которую все равно не сегодня завтра прикончите, мы лудим себе всякие штучки-дрючки для гаджетов и ни от кого не зависим.

— А как насчет личной независимости?

— Да я для них царь и бог.

— А остальные?

— Остальные или последуют моему примеру, или будут писать по старинке. Ты пойми, бумажные книги совсем не исчезнут. Будет и то и другое. Такие вещи в одну минуту не меняются.

— И чем конкретно ты занят?

— Военная тайна. Ты же не думаешь, что я вот так с ходу выложу тебе все свои секреты? Расслабься. Порей выше всяких похвал.

— Не представляю, что за хрень она добавляет в соус. Хотя за столько лет должен был догадаться. Ну ладно, но книгу-то ты пишешь? Смотри, не кинь меня, она мне нужна к осени.