Ива легонько пожала плечами.

– Родственники могут быть весьма настойчивы.

– И так всегда бывает, когда ты приводишь сюда мужчин?

Ива облизнула губы, чувствуя, что они вновь ступили на опасную территорию. И если она сейчас скажет правду, он еще вполне может убежать.

Вместо того чтобы оправдываться, она смело на него посмотрела.

– А почему мои сестры так тебя пугают?

– Плевать мне на твоих сестер. – Он притянул ее к себе. – Я просто хочу продолжить то, чем мы занимались пару минут назад. А сейчас… – Он снова положил руку ей на грудь. – На чем мы остановились?

Позволив ему вновь ласкать свои соски, Ива прикрыла глаза, гадая, хватит ли им времени. И будет ли ей больно? Что, если у нее потечет кровь? Отстранившись, она уловила в голубых глазах разочарование.

Да что это с ней? Ясно же, что времени им не хватит. Она же годами ждала секса, так к чему теперь торопиться, чтобы весь вечер ловить на себе осуждающие взгляды семьи?

– Нужно идти вниз. Пить кофе.

– Не хочу я кофе. Я хочу тебя.

Секунду помолчав, она набралась храбрости и признала:

– А я хочу тебя.

– И что дальше?

– А дальше я должна исполнить роль подружки невесты и как следует причесаться и накраситься перед церемонией. – Она сглотнула. – Потом у нас еще будет полно времени.

Данте лениво оглядел расположившихся на свежеподстриженной лужайке гостей с бокалами шампанского в руках и, в очередной раз украдкой взглянув на часы, задумался, когда же наконец все это закончится и они с Ивой наконец-то вернутся в кровать, только эта свадьба, как и все прочие, казалась бесконечной.

Весь день в доме царило лихорадочное оживление, гости принесли с собой целую груду цветов, скрывшую обветшалую обстановку, грубые деревянные столы прикрыли белоснежными скатертями, а в саду развесили китайские фонарики.

Похоже, Гамильтоны принадлежали к родовитым аристократам с длинным семейным древом и весьма скромным счетом. Сама церемония прошла в их личной церкви, Данте не сразу сумел поверить, что такое еще вообще бывает, в крошечной, но весьма прохладной часовенке, затерянной на огромных владениях. Невеста смотрелась неплохо, но, на его вкус, все невесты вообще всегда одинаково выглядят. Белое платье, фата, бесконечная церемония… Все как обычно. Но стоило в проходе появиться Иве, как он сосредоточился лишь на ней одной, в очередной раз поражаясь хрупкой красоте, которую не портило даже уродливое платье и вымученная улыбка, ясно говорившая, что она, как и он сам, мечтает оказаться где угодно, лишь бы не здесь.

До церемонии они все-таки выпили кофе с ее сестрами в гостиной, увешанной пыльными картинами, где ему попытались устроить допрос с пристрастием и выведать, как они с Ивой познакомились и сколько встречаются, но он никогда не любил ни перед кем отчитываться, да к тому же и не знал, что она сказала родственникам, так что отвечал нарочито уклончиво и расплывчато. А потом к ним присоединились и ее родители.

Мать была высока и все еще весьма красива, но поверх платья она носила нечто подозрительно напоминающее старый пиджак мужа, а на ее ногах красовались резиновые сапоги. Данте она пожала руку весьма настороженно, но стоило ей увидеть искавшую чашку в другом конце комнаты Иву, как она разом оживилась:

– Дорогая, ты в порядке? Ты не устала?

Да что с ними со всеми? Он уже понял, что она не водила домой толпы мужчин, да и, как младшую, ее все тщательно оберегали, но к чему суетиться так, словно она не взрослая женщина двадцати шести лет, а какой-то беспомощный подросток? И почему она позволяет так с собой обращаться?

Церемония и фотосессия наконец-то остались позади, и теперь он стоял на лужайке, наслаждаясь вечерним солнышком и чувствуя, как с каждой секундой нарастает сексуальное предвкушение. Оглянувшись, он посмотрел на Иву, что стояла рядом с матерью и выслушивала какие-то наставления, послушно кивая головой с вплетенными в светлые волосы цветами, что делали ее еще более неземной и воздушной, чем раньше.

Да и платье подчеркивало остроту ключиц и худобу обнаженных рук.

Может, из-за этой поразительной хрупкости все с ней и обращаются, как с ребенком?

Когда мать Ивы пошла к дому, Данте поставил нетронутый бокал на стол и пошел к Иве. Она сперва слегка смутилась, а потом бросила на него непривычно настороженный взгляд, в котором все же отчетливо читалось желание, что мгновенно зажгло и подстегнуло его собственное.

– Потанцуем, – велел он, стремясь вновь к ней притронуться.

Закусив губу, она покачала головой.

– Не стоит, мне еще многое нужно сделать.

– Это был не вопрос, – он притянул Иву к себе, – а приказ, и я не терплю, когда моих приказов ослушиваются.

– Весьма грубо.

– Так грубо, что ты дрожишь от желания?

– Не дрожу.

– Дрожишь. – Он прижал ее к себе еще крепче, вдыхая цветочный аромат и мечтая побыстрее сорвать с нее платье без вмешательства назойливых сестер. Он положил ладонь ей на ребра. – Долго еще продлится эта чертова свадьба?

– Достаточно. – Он начал поглаживать ее большим пальцем, и дыхание Ивы разом сбилось. – Мы же еще даже до речей не дошли.

– Именно это меня и тревожит. – Он повлек ее за собой, в очередной раз поражаясь ее невесомости. – Не знаю, сколько еще смогу выдержать.

– Выдержать? – Она взглянула так, словно только сейчас осознала, как сильно на него действует, и в серых глазах мигом зажглись озорные искорки. – Да, наверное, ты жутко голодный, но ничего, ужин уже скоро. Сразу после речей отца и шафера.

В ответ он лишь прижался к ней напрягшимся членом, пристально следя, как расширяются ее зрачки.

– Я хочу тебя, – произнес он медленно, – и уже готов увести куда-нибудь в дальний уголок сада и проверить, что прячется под этим ужасным платьем, и быстренько довести тебя до точки. Черт, да я от одних этих мыслей сам готов прямо на мести дойти до точки.

– Данте!

– Что?

Дрожа всем телом, Ива высвободилась из его хватки, вновь доказав, что прямо-таки олицетворяет собой противоречие. Только что она вся горела, так что он едва пальцы не обжог, а теперь смотрит с упреком, словно какой-то хрупкий цветок, который он собирается растоптать своим натиском. Но разве не так с ней родственники обращаются? Словно ее суждениям нельзя доверять и она не в состоянии о себе позаботиться.

– Ты очень…

– Очень что? – Коснувшись губами ее щеки, он вновь почувствовал, как она дрожит.

– Требователен.

– А тебе это не нравится?

Прикрыв глаза, она вновь позволила себя обнять, всем существом чувствуя на себе взгляды. А чего она еще хотела? Разумеется, на них смотрят. Данте Дишон как раз из тех мужчин, с которых невозможно отвести глаз, и разве не именно поэтому она и заставила его сюда прийти? Чтобы показать, что способна заинтересовать такого человека? Вот только теперь ей мало было притворяться, что они любовники, она хотела, чтобы они действительно ими стали. Хотела, чтобы все было по-настоящему и сама она была как все. Но это невозможно. Так почему бы тогда не взять по максимуму от возможного?