Куда спешить, впереди целая смена… Глянул зачем-то в сторону бригадира и лишь тогда нажал грудью на вздрогнувший сразу молоток.

А Виктор бросил несколько лопат угля на конвейер и секунды наблюдал, как плыли черные куски в общей массе к конвейерному штреку. Мгновения было достаточно, чтобы опередить мыслями их путь, зримо увидеть всю громоздкую систему транспортеров. Их было три в лаве, последовательно соединенных друг с другом, затем два — в конвейерном штреке и уже по бремсбергу — последний, ленточный.

Руки привычно тянутся к отбойному молотку. Виктор быстро прикидывает глазами, куда ударить, а в это время утихает в лаве добрая половина шума.

— Говряков! Виктор! — кричит с нижнего конца лавы Фирсов, махая лопатой, и Виктор, оглянувшись, сразу замечает, в чем дело. Транспортеры остановлены, значит, там, внизу, что-то не в порядке.

— Скребковый на конвейерном штреке не тянет, — сообщает подошедший Мулануров. — С мотором неладное.

Дежурный электрослесарь, копаясь на конвейерном в моторе, подтвердил:

— Сгорел… Менять надо…

— Где ж новый?

— Там вон, метров двести. Звоните начальнику участка, сообщите, что лава стоит. Часа два-три вся эта канитель протянется…

— Сапожники! — в сердцах ругается Виктор, не зная, впрочем, кому адресовать ругательство: начальству, которое предполагало, конечно, что аварии из-за обилия конвейеров будут не редким явлением, или такелажникам, сбросившим запасной мотор так далеко. Попробуй теперь приволоки эту махину сюда!

Куркович, расспросив по телефону об аварии, приказал менять мотор силами бригады.

— Все равно люди без дела будут. Электрослесарь поможет установить.

Бригадир с Белаловым, Мулануровым и Савкиным отправились за новым мотором, а остальные под руководством Фирсова и электрослесаря начали демонтировать сгоревший.

Когда они через час появились на другом конце конвейерного штрека, с огромным усилием ворочая мотор, Фирсов покачал головой.

— Вы как в аду побывали, — сказал он. Настолько все были в грязи.

— Нет, еще только рядом, — пытался шутить Савкин, размазывая по широкому лицу потные потеки.

— Не задерживайте, устанавливайте, — тяжело дыша, кивнул Виктор электрослесарю. Возле слесаря примостился Евтухов, подавая ему разные отвертки и ключи, поддерживая плоскогубцами болты, чтобы не проворачивались. То, что другие оттаскивали тяжести, его словно не касалось.

— Сачкуешь? — мимоходом бросил Мулануров. — Не пыльную работу нашел — прислуживать слесарю…

— Квалифицированный труд, — невозмутимо процедил, не оглядываясь, Евтухов. — Работка знакомая. Знай копайся, пока в ногах не замозжит.

— Лодырь ты, — сердито буркнул, отходя, Мулануров.

— Пошел-ка… — беззлобно отозвался Евтухов вслед и протянул слесарю ключ. — Этот надо?

И вот уже новый мотор поставлен взамен сгоревшего.

— Быстренько сделали! — присвистнул электрослесарь, глянув на часы. — Час тридцать четыре минуты. Мне бы на полсмены хватило одному.

— А что тебе одному-то работать? Помощников всегда хватает, в лавах народу много, — сказал Фирсов.

— Много, конечно, да разные бригады бывают, — усмехнулся слесарь. — Иной рядом лежит, а ты железяку волокешь, он и пальцем не двинет. Твой, говорит, кусок хлеба… Ну, испробуем. Эй! Отойдите там!..

Лязгнули рештачные звенья, поплыли мимо, убыстряя бег, на них живой лентой переливался угольный поток.

— Ну вот, куда с добром теперь дело пойдет! — воскликнул Петр Фомич Фирсов. — Давай, ребята, по местам. Нагнать надо время, которое провозились.

Но сегодня определенно тяжелый день. Едва вошли в азарт, наверстывая упущенное, порвалась цепь на первом транспортере. Снова остановка всей лавы, опять колдует над цепью электрослесарь, а люди молча стоят возле.

Наконец транспортер стал действовать безотказно. И теперь уже не азарт, а какая-то дерзкая злость придала людям силы.

Они без остановки рубили и рубили податливую угольную стену. Берясь за лопату, старались, чтобы совок ее поддел как можно больше угля. Отбросив в сторону лопату, брались за топор и с гиканьем, сильными, точными ударами вырубали пазы в пахнущих смолистой свежестью лесинах. Все знали: времени потеряно много, его надо наверстать.

Нет, не наверстаешь то, что упущено. Мулануров, Белалов, Савкин и другие опытные горняки то и дело прерывают работу, терпеливо поясняя новичкам ошибки и промахи.

«Если бы не ушли в двадцать третью старые ребята, при такой работе двести тонн, что положено, определенно бы дали, — глянул Виктор на цепочку горняков, растянувшихся у своих забоев по лаве. — А теперь… Да, быстрее надо обучать новичков, иначе покатимся вниз. Хорошего в этой лаве ждать нечего, транспортировка угля и вода дадут нам жизни…»

К концу смены цепь на первом транспортере порвалась снова. Пришел горный мастер Иван Васильевич Горячев и объявил, что бригада добыла что-то около ста семидесяти тонн угля. Сменное задание снова не было выполнено.

— Давайте-ка по-настоящему займемся новичками, — хмуро бросил Виктор стоявшим рядом товарищам. — Срок на обучение — самый короткий, раскачиваться некогда…

* * *

Едва вышли из бани — встретили парторга. Улыбается, будто специально ждал. Виктор даже поморщился. Странный человек: как только в бригаде срыв — он внезапно появляется, словно не понимает, какое дрянное настроение у ребят. Они, правда, окружили его, охотно разговаривают, вот уже и засмеялся кто-то, а Сафин с неизменной своей улыбкой кивает Белалову:

— Голову-то что повесил? Если за план переживаешь, так не последний день в шахте, наверстаете. Главное, чтобы моральный дух был крепкий, а остальное человеку все под силу…

И уже смелее, увереннее посматривают на него горняки, а парторг разыскивает глазами бригадира:

— Где он, Говряков-то? Надо мне тебя на минуту…

Он отводит Виктора в сторону и тихо спрашивает:

— Ну как Евтухов себя чувствует?

— Работает, — не желая вдаваться в подробности, говорит Говряков.

Сафин словно не замечает сухости его тона.

— Трудовую книжку этого паренька сейчас смотрел. Пестрая биография, ничего не скажешь.

— Некогда сейчас с ним возиться, — морщится Виктор. — Главное для нас сейчас — план, а все остальное…

— Не верно, — сразу становится серьезным Сафин и во взгляде его сквозит что-то колючее, строгое. — Главное для нас — всегда человек! Человек, понимаешь? И в любой момент… Ты что, предлагаешь кампанейщину развести? Недельку — на план, а недельку — на воспитательную работу?

— Я же не сказал…

— Не сказал… Не имеем мы права так делать. Обратил ты внимание, что весь-то наш народ и строит базу коммунизма — планы выполняет, природу штурмует и одновременно воспитывает в себе моральные качества человека будущего?! Одновременно — так стоит задача!

— Политграмота на ходу? — не удержал улыбки Виктор.

— Верю, что ты все это знаешь, но забыл, упустил из виду на какой-то момент, — уже мягче сказал парторг. — Вот и напоминаю, — и тоже рассмеялся, разведя руками: — Так получается, товарищ руководитель бригады коммунистического труда, член партийного бюро шахты, а? Давай-ка займемся этим Евтуховым вплотную. Наша неразворотливость, медлительность в этом деле только вредит.

— Что же мы можем сделать? Надо все это