Кошусь направо, бабуля с цветами снова сидит, но покупать новые не решаюсь, потому что понятия не имею, как отреагировала Кроха на первый будет, догадалась ли, от кого, понравилось ли ей.

Захожу в спорткомплекс и вижу, как Оля почти бежит к выходу, залипнув в телефон. Она поскальзывается на этой идиотской плитке, и я едва успеваю подбежать и спасти ее от падения.

Ловлю её точно как в день знакомства, а мне только в радость прижать её к себе, да ещё и для такого дела. Пахнет она крышесносно, выглядит ещё лучше. Залипаю на губы и забываю, что надо бы Кроху уже отпустить, пока она не бьёт мне по груди ладонями, оживляя.

— Спасибо, — вроде благодарит, что упасть не дал, а вроде хмурится опять недовольная. Из-за того, что отпускать не хотел? Так я и сейчас не хочу, приходится просто, чтобы за маньяка меня не посчитала и вообще не отдалилась, когда хоть немного стена между нами пошатываться начала.

— Где пропадали, Ольга Сергеевна? — спрашиваю, сунув руки в карманы, чтобы не схватить ее и на плече к себе домой не унести, забирая от всех. Бесят эти взгляды на неё, бесит, что взаимности от асфальта больше, чем от заразы этой. Я девчонок тупо не умею добиваться, не приходилось никогда. Сами липли как пиявки, а тут ни в какую.

— Дела были, Ковалёв, — фыркает, бешу ее, — Вам-то какое дело?

— Соскучился, — пожимаю плечами, снова её с толку правдой сбивая. Я же уже говорил, что врать не буду, — хорошо с вами, а без вас грустно было, даже полюбоваться некем.

— У вас вполне симпатичные сокомандники, — хихикает.

— Мне больше девушки нравятся. Спортивные, зеленоглазые, колючие и вкусно пахнущие, — добиваю её, пытаясь сделать вид, что меня не задели слова о том, что в команде у нас симпатичные есть. Кого это она уже заприметила?!

— От вас цветы, да? — прищуривается, как будто в убийстве меня подозревает. Видела букет, значит. Интересно, выбросила?

Киваю. А чё отрицать? Сказать, не моё, чтобы она ухажёра в ком-то другом искала? Не-не, мне такого счастья не надо, я единственным быть хочу. Поэтому и о симпатии ей почти напрямую признаюсь, чтобы не ходить вокруг да около и ждать, пока её кто-то другой к рукам приберет.

— Это лишнее, — поджимает губы и в глаза мне не смотрит, сверлит взглядом окно. — Не нужно цветов, Антон, и ваших вот этих намёков, ясно?

— Почему?

Не понимаю. Если хочу, значит буду. Что значит не надо? Мои чувства, что хочу с ними, то и делаю.

Оля странно смотрит, как будто бы насквозь меня видит. Слишком очевидно, что втрескался я, да? Ну ладно, смотри, я не скрываюсь. Могу хоть всю душу наизнанку вывернуть, хочешь?

— Просто не нужно, — снова опускает глаза, смягчается немного, тон меняется. Не получается у нее долго образ колючки и ведьмы держать. — Во-первых, я ваш тренер, а во-вторых… Боже, да вы же младше, Ковалёв! Поэтому оставьте все попытки, ничем хорошим это не закончится.

Она убегает на улицу быстро, чуть не снося меня ураганом, а я стою и пытаюсь понять, чё сейчас было.

Опять отшила, это понятно. Но как? Из-за возраста, серьезно?

Походу, разница в возрасте в нашей недопаре не смущает меня одного. Да твою же мать, а! Не было печали.

Этой ночью я сплю, потому что потискать Олю всё-таки удалось. Я как ненормальный теперь на её прикосновениях только и существую. Перепадает что-то — крепко сплю. Не вижу ее целый день — мучаюсь с бессонницей и с ума потом целый день схожу невыспавшийся.

Не успеваю толком проснуться, как в дверь кто-то звонит. Ну кого ещё принесло? Иду открывать прямо в трусах, пусть скажут спасибо, что не без них, нехер в такую рань приходить.

Открываю дверь, и… Даша. Да что ж ты…

— Даш, ты опять?

— Можно войти? — стоит жмется, губы кусает, как будто и не Даша даже. Всегда развязная, ничего не стесняется, а тут тушуется как котенок в угол отморозками забитый.

— Ну, входи, — пропускаю внутрь и иду натягиваю шорты. От Даши надо подальше держаться, она знает рычаги давления на меня, опять на колени встанет, а я голову потеряю, буду потом себя винить, что Оле изменил, несмотря на то, что мы даже ещё не вместе. — Зачем ты пришла, Даш? — иду на кухню, жрать хочется так, как будто сто лет не ел. В холодильнике мышь повесилась, придется доставку заказывать. В такие моменты я тоже хочу вернуться к маме, чтобы питаться нормально, потому что я тот ещё кулинар.

— Картошка есть? — спрашивает Даша, входя следом за мной. Киваю. Картошка есть, лук, кажется, тоже. — Давай пожарю, будешь?

Картошку-то? От этого у меня мозги ещё сильнее чем от минета отключаются. Даша знает два рычага давления на меня, хорошо что про сырники и о том, что я обожаю когда мне как коту за ухом чешут, только мама знает. А то Даша бы меня в плен взяла со всеми этими знаниями, и я бы не сопротивлялся вообще.

Первые минут десять она колдует на кухне молча, а я так же молча сижу за столом, наблюдая за ней. И… вот все. То, что еще несколько недель назад при виде нее в груди теплело и даже искрило немного, сейчас даже не нагревается и самым тусклым светом не загорается. Сдохла бабочка внутри, так и не начав летать.

А вот глаза закрываю, Олю представляю, и все, ураган внутри какой-то, по спине мурашки бегают, даже улыбка на губах тянется, которую Даша как себе адресованную расшифровывает.

— Антош… — говорит, поворачиваясь ко мне лицом. Картошка шкварчит на плите, а у меня слюни уже реками. Ещё одна ведьма. — Я извиниться хотела. Неправильно поступила, не спорю, но ведь и ты не самый внимательный мужик ко мне был! Приезжала раз в неделю, тебе хватало, больше встреч ты не искал.

Киваю, знаю, Даша права. И сейчас я понимаю, почему. Потому что не ёкало, потому что… ну потому что Даша не Оля. Теперь мне хочется с утра до ночи в спорткомплексе торчать, если будет возможность там с Крохой пересечься.

— Даш, ну разрулили же? — я надеялся, что да.

— У меня ноль шансов? — сбивает с толку вдруг тихим голосом. Да какие шансы, мать твою, тебе это нахер никогда не нужно было!

— Дашка, послушай, пожалуйста, — встаю и подхожу к рыжей, хорошая она, всё-таки, просто не сложилось, бывает, не смертельно. Обнимаю, — если бы нам суждено быть вместе, мы бы были, столько раз могли сойтись, правда? Но не судьба, видимо. Как у вас там у девчонок говорят? Разные дорожки у нас с тобой.

— Почему ты вдруг передумал? — поднимает голову и смотрит так жалобно, что сердце сжимается. Сука, ну что ж с вами так сложно-то!

— Да влюбился я, Даш, — признаюсь. Она отходит мешать картошку. — Как идиот, прикинь? А ей похер на меня. Бегаю за ней, как щенок, других и видеть не хочу, аж бесит, веришь?

— Верю, — хмыкает, — что бесит. Что влюбился — неожиданно. Но я рада за тебя, честно.

Улыбается искреннее, правда рада. Не верила, что Антошка влюбиться может, а тут новости такие.