— Да, я что-то… — и она вдруг смягчается. Расслабляется заметно, даже по сиденью съезжает немного, а у меня камень с души точно так же съезжает. Ну вот. Хоть немного оттаяла ледышка, не зря печку включал. — Простите, Антон, и спасибо, что мне не пришлось бежать по дождю.

— Грех не помочь такой красивой девушке, — усмехаюсь, выезжая, вижу, как закатывает глаза на эту реплику. Нет, ну а что? Красивая же? Красивая. Я врать не собираюсь.

— Не наглеть, Ковалёв, — прищуривается, но губы всё-таки сжимает, пряча улыбку. Бля, ну эти губы… Я как одержимый какой-то попробовать их хочу, спать не могу, сука, все представляю, как поцелую их первый раз.

Спрашиваю, куда ехать, она называет адрес. Недалеко отсюда, но и за минуту не доедем, нормально, поболтать хоть немного успеем, я молчать не собираюсь. Хер знает, когда ещё выпадет возможность вот так с ней рядом побыть, надо пользоваться.

— Не рычи на нас, Ольга Сергеевна, — говорю за всю команду, надеясь достучаться, — мы нормальные все, правда. Плохого никто не сделает, мы с детства вместе, отвечаем друг за друга. Шутим с тобой, чтобы общение чуть проще сделать, а ты все кусаешь и кусаешь. Мы вообще котики, давай дружить, и самой комфортнее станет.

— Как с вами дружить? Сразу пользоваться начнёте, на шею сядете…

Закрой рот, Ковалёв, забудь про эти идиотские шутки при ней, не смей.

— Мы пахать привыкли, даже если мать родная гонять нас придет, борзеть не будем. А если начнет кто, ты только скажи, я разберусь, — молчит, в окно смотрит, и я затыкаюсь всё-таки. Мы почти приехали, замедляюсь, чтобы подольше с ней побыть, жаль, что время нельзя растянуть до вечности. — Ольга Сергеевна, а можно ваш номер? Ну мало ли, рабочий вопрос какой…

— Рабочие вопросы давайте решать в рабочее время, — вдруг улыбается, профессионально меня отбривая снова. Останавливаюсь у подъезда, на который показывает пальцем, желание заблокировать двери и никогда не выпускать Кроху из машины бешеное. Но вольность такую себе позволить не могу, сам себе удивляюсь, когда это таким покладистым стал.

Оля благодарит ещё раз и выбегает из машины, быстро прячась в подъезде, чтобы не мокнуть, а я…

А я точно как маньяк обезумевший втягиваю носом запах салона, который её сладкими духами пропах, и улыбаюсь совершенно по-идиотски.

Попал ты, Ковалёв. Очень сильно попал.

* * *

— И чего довольный такой, Коваль? — спрашивает Леха, когда захожу в раздевалку. Сава с Колосом переглядываются и синхронно хмыкают, а я закатываю глаза. Ну вот что они? Колос сам в Алису с первого взгляда втрескался, и я, в отличие от него, с него не ржал. Наоборот радовался, что там взаимно все оказалось. Мне такого счастья не перепало…

— Погода хорошая, вот и радуюсь.

Погода и правда хорошая, дождя как и не было. Снова жара, солнце слепит, лужи ещё с утра высохли, словно не было ливня вчера.

Но на погоду мне плевать с высокой колокольни. Просто в машине до сих пор духами Крохи пахнет, а я всю ночь спал, как младенец, тренировками измученный и общением хоть немного насытившийся.

У нас земля сегодня, полтора часа с Крохой заниматься снова будем, и я готов жертвовать все ещё ноющей шеей и выдаваться на полную, чтобы увидеть одобрение в её глазах.

— Подвез? — улыбается Сава, когда выходим на улицу. Он-то видел, что мы вместе стояли, да и Лизка наверняка ему все пересказала. Киваю, улыбка сама собой на волю просится, точно сумасшедший.

И мне нравится это состояние. Оно очень странное, но эмоции только положительные приносит. Я давно очень загоняться темой отношений начал, потому что ни к кому не тянуло, никто не нравился сильно, а завести семью в сорок, как отец, мне не хочется. Потому что у нас с ним пропасть в общении, слишком большая разница в возрасте, а для своих детей я другом быть хочу. И в двадцать два уже можно об этом думать, как раз к двадцати пяти обзавестись первенцем, почему нет? И вот этот вулкан в груди, который при виде Ольги Сергеевны бушует, он даёт надежду на то, что все получится, что я тоже живой человек и любить вообще-то умею, а не только трахаться, как Даша считает.

Рыжая ещё… Выгнал ее, а теперь на душе тошно, хер пойми почему. Надо позвонить и извиниться, наверное. Всё-таки мы нормально общались.

Бабушка бы сейчас хмыкнула и сказала, что я становлюсь человеком. Ядовитая женщина была, но справедливая.

— Но номер свой не оставила, — делюсь с друзьями, — Бреет меня, хоть ты тресни…

Бреет, а ещё гоняет, как школьников провинившихся. Но, честности ради, не рычит, как позавчера. То ли мои слова на неё так подействовали, то ли ещё что-то, но она заметно смягчилась к нам. Не в тренировках, правда, но это правильно. Может, рельеф сильнее прорисуется от таких нагрузок, как раз на сборах можно будет похвастаться, девчонки любят кубики. А она всё-таки девчонка.

— Давайте ещё подход на турниках и сделаем растяжку.

— Вы не шутили что ли, Ольга Сергеевна? — удивляется Серёга.

— Не шутила конечно. Вон Ковалёв без растяжки шею потянул, — кивает на мои тейпы, — тоже хотите так?

Мягкая. Так ещё сильнее нравится. Тает лёд, тает!

Растяжка… это издевательство.

Во-первых, это пиздец как больно. Во-вторых, Кроха ко всем нам наклоняется, то упражнения показывая, то подходя и контролируя технику, а вырез на её майке… сука! Какая растяжка со стояком? На живот лягу, газон проткну, можно будет в гольф играть. Расслабиться надо, а я наоборот напряжен каждой клеточкой тела. Потому что она тут вся красивая ходит, а ещё трогает всех, помогая, а на неё больше половины мужиков пялятся. Бесят…

— Ковалёв, если так напрягаться во время растяжки, можно порвать мышечные волокна, связки, потянуть сухожилия и проявляться дома несколько месяцев на реабилитации. Хотите?

Головой качаю. Не хочу конечно, чё за вопросы, дома Ольги Сергеевны нет, мне сюда надо, тут быть!

— Вот не хотите если, то расслабляйтесь, — она становится сзади, надавливая на мою спину, пытаясь меня в складку сложить. А я деревянный! Не могу расслабиться, когда она рядом, мышцы — камень. Сижу на газоне, почти не сгибаясь, и сделать ничего не могу.

А Кроха не помогает вообще. Она наваливается на меня всем своим еле ощутимым весом, желая всё-таки растянуть меня, и я вообще улетаю. Потому что грудью к спине моей прижимается, не замечая даже, работе полностью отдается, а я все… Труп просто, скорую срочно, сдохну сейчас от тахикардии, спасти не успеют.

С горем пополам заставляю себя расслабиться, только бы пытка эта закончилась, хотя с другой стороны вечность бы так просидел, ощущая её округлости. В трусах от возбуждения уже больно, надо срочно дышать, а ещё в идеале холодный душ принять и присесть раз двадцать.

— Вот, так отлично. Кому ещё помочь? — спрашивает.

— Мне, — с улыбкой отвечает Леха, похотливым взглядом Кроху мою сжирая, а я психую от этого, кулаки непроизвольно сжимаю.