Кстати сказать, Собакин хоть на нее и тратится, но у нее и самой копейка трудовая всегда имеется. Ну, хотя бы за счет обеспечения доступа к телу Собакина. Приходит купчишко какой-нибудь, из Сызрани понаехавший, в городскую управу и говорит: хочу лабаз поставить и коноплей торговать. Ему говорят: к Собакину ты на козе не подъедешь, иди, мил человек, к Драковой – она подмогнет печать на челобитной получить. Прихватит с собой купчишко дюжину соболей да золотишка пригоршню, задобрит Дракову, она в опочивальне шепнет на ухо Собакину, и вот уже сызранский торгаш столичным стал.

Собакин ей как-то сказал:

– Вот ты баба ушлая! Я меньше на мостовых зарабатываю, чем ты на мне.

Баба за словом в карман не полезла:

– Ну не все ж тебе на мне ездить…

Короче, как сказал еще один Собакевич (книжный) в беседе с Чичиковым, «я их знаю всех: это все мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет».

Однажды поезд со столичными мошенниками отправился на Север. Все овраги вокруг столицы забиты отходами жизнедеятельности под завязку, и собакинские эффективные мусорщики придумали ход: грузить помойку в вагоны и по железной дороге отправлять к поморам – там, в первозданной тайге, еще много складок местности, не видевших хорошей свалки бытовых отходов.

Вонючий поезд прибыл на станцию назначения, а там – толпа мрачных мужиков-поморов с дубьем и вилами. По бородатым физиономиям хозяев гости поняли, что душевного приема не будет.

Главный помойный менеджер в модном туристическом прикиде влез на теплушку с мусором и вскричал фальцетом:

– Мужики! Что невеселые такие?

– Тамбовский волк тебе мужик, – сдержанно ответили поморы. – Вали взад и говно свое забирай.

– Да что вы такое говорите! – кипятился столичный специалист. – Вас ввели в заблуждение относительно наших намерений! Это будет экологически чистый полигон отходов, от которого местности – польза, а народу – удовольствие!

– Бабе своей расскажи про удовольствие…

– Будут инвестиции, занятость, инфраструктура! Я вам сейчас все мотивированно изложу, и вы согласитесь…

– Бабу свою поучи щи варить…

– А не согласитесь, вызову войска генерала Золотушного!

– Слышь, припадочный, завали хлебало, не доводи до греха. Вот тут болото, в нем мумии тыщу лет лежат, будто новые…

Так с тех пор и длится это стояние на лесном полустанке: стоит поезд с московским мусором и менеджером в теплушке, который зарос щетиной и научился пить брагу, а напротив поморы лагерем встали, плетут корзины и лапти и зорко следят за тем, чтобы менеджер не гадил в тайге упаковками от доширака.

* * *

Забравшись в преданья старины не столь глубокой, обнаружим там, что сам Собакин не по щучьему веленью из тундры в Первопрестольную попал, а стараниями царева ближнего человека по фамилии Секин. Это олигарх неприкасаемый (вернее, неприкосновенный), потому что когда-то за самим будущим царем портфель носил – секретаршей у него служил. Поэтому теперь он чуть ли не второй человек в царстве, государственник и имеет право на любые подгоны из бюджета.

Секин любит публично рассуждать про национальные интересы, но все это пустой треп и пурга. Стартовала его придворная карьера с обычного холуйства – носил за товарищем питерского Собакевича мешок с бумагами, накрывал поляны и обеспечивал баню. А эти обязанности, как нас история учит, на Руси и есть самый короткий путь к вершинам власти. Когда-то так мечтал он о ней, что из штанов выпрыгивал, угождая патрону. И пуще всего радовался объедкам с монаршего стола, каковые у него всегда в доме водились. С тех времен осталась у Секина традиция дарить нужным людям колбаску собственного производства – понятно, что не сам ее он делает, а холопы из добытых браконьерским способом зверей.

Золотое времечко для него наступило, когда севший на трон царь силу набрал и стал на себя денежные потоки заворачивать. Секин был при нем Малютой Скуратовым – отжимал нажитое у бояр вроде как для самодержца, а и самому в карман перепадало. Бедолаг, дело которых Секину приглянулось и которых он разорил, – сотни. Кто сбежал, кто сгинул в застенке, кто пулю в висок пустил. А все их активы Секину и его родне отошли.

С ним старались не связываться ни в приказах, ни в судах, ни в губерниях. Так, с хищной улыбкой на лице отнял он у одного промышленника весь его нефтяной промысел – дескать, нехристь этот закон нарушает, ну что ты с ним поделаешь. Вышки и трубы в свое хозяйство забрал, а промышленника в каземат загнал (мы к нему еще вернемся).

Однажды Секину даже удалось путем аферы с облигациями обрушить рубль. Захапав лярды, он, как человек, в общем-то, примитивный, не стал мудрить, а просто осуществил сбычу мечт всей жизни: дворец отгрохал, как у падишаха, на ероплане по Европам летает, выгнал старую жену, купил ящик виагры, многоэтажную яхту и посадил на нее молодую девку в купальнике. От размеров яхты «Царевна Матрена» впадают в прострацию даже самые известные ближневосточные нувориши.

Кстати, с размерами у всех этих ребят, видать, беда в приватной жизни, раз стараются всех удивить масштабами судов, колесниц да дворцов – это к бабке не ходи.

Катает девок Секин на корабле своем, греет на курортном солнышке дряблый зад, заедает мартини колбасой – живи и радуйся. Одно только мучает Секина, как заноза: много еще денег казенных мимо проходит. Для поднятия настроения он шакалит из казны, забрасывая царя челобитными: «Прошу ваше величество выделить мне еще лярдов …цать для поднятия престижа государства нашего и превеликого блага для подданных».

Холопы нищенствуют, но необъятные потребности придворного жулика удовлетворяют. Обложенные податями, как гуси – яблоками, затягивают в очередной раз ремни, ведь царь сказал: «Отнеситесь с пониманием, вас много, а Секин у нас такой один».

Конечно, один. Кто еще может позволить себе содержать огромное охотничье хозяйство и летать туда на выходные на аэроплане? К слову, в аэроплане секинском подают одеяла по 125 тысяч целковых каждое, салфетницы по 33 тысячи целковых, чайные ложечки по 15 тысяч целковых, чтобы охотник черпал ими черную икорку из икорницы за 80 тысяч целковых. Аэроплан Секин арендует сам у себя, получая за это деньги из казны.

Чтобы расширить территорию охотхозяйства, он прирезал к нему чужих крестьянских земель тыщонку гектаров (всего оно занимает 6500 гектаров леса). Куда крестьяне делись? Да кто ж их знает, может, на Волгу подались купеческие ладьи грабить.

Охотхозяйство охраняют городовые и тайная служба. Говорят, Секин обожает пострелять белохвостых оленей, муфлонов, маралов и ланей, яков и зубров, которые в Красной книге. Их туда специально завозят, чтобы уникальный Секин их убил.

Как только взошел на трон нынешний государь, было ноль захребетников с такой мошной, а через два десятка лет стало больше сотни. Поди, прокорми всех. Одни из самых успешных купцов в царстве – государевы люди, хотя по закону они не могут коммерцией заниматься. Но так это по закону, а в этих кругах в основном разбойничьими понятиями руководствуются. Главу одной губернии в тундре по фамилии Гейзер судили по статьям за организацию ОПГ, мошенничество и взятку. Присваивали госимущество заводами и птицефабриками. Ущерб – почти мильярд рублей.