— О, Боже, — прошептала она.

— Что? Что такое? — Господи, отчаянно молил он Бога, только не дай ей родить прямо здесь, на улице. — Что на этот раз?

— У меня отошли воды. — Она опустила глаза.

К счастью, офицер оказался спокойным и рассудительным человеком. Он подождал, пока Ник помог Дани устроиться на заднем сиденье; затем включил мигалку и рванул с места, умело маневрируя на бешеной скорости в потоке машин и не забывая то и дело пускать в ход сирену.

— Схватки учащаются, — нервно объявила Дани между стонами. Ее тело так содрогалось, что даже шляпа съехала, коснувшись ее щеки, словно в знак сочувствия.

— Еще минут пять, дорогая. Продержись всего пять минут. — Ник обхватил ее, прижимая к себе, как маленькую.

— Слишком долго! Не могу, мне надо тужиться.

— Не тужься! Ты должна… — Черт, а что она в самом деле должна делать? Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным и растерянным.

— Дышать? — пришел к нему на помощь офицер.

— Вот именно, дышать. Ты должна дышать. — Ник ухватился за это предложение как утопающий за соломинку.

— Сама знаю! Я еще не законченная идиотка. Как-никак посещала занятия для беременных, — раздраженно ответила она.

А вот ему не пришлось, с болью подумал он. Она ходила на занятия одна.

— Так, может, будешь делать так, как тебя учили?

— А я что, по-твоему, делаю?.. — Новый приступ боли заставил ее замолчать на полуслове.

Она уткнулась головой ему в плечо, и ее свадебная шляпа упала на сиденье.

— Зачем ты сделал мне ребенка? Я только хотела переспать с тобой, а вовсе не забеременеть.

Уши офицера стали пунцовыми.

— Боюсь, на этот раз получилось все в комплексе, — прошептал Ник.

— Я даже не успела выбрать имена. — Ее черные, как темная ночь, глаза наполнились слезами. — Нам придется звать ребенка «Эй, ты».

— Если родится мальчик, назовем его Остин, в честь твоего отца. А если будет девочка… — Он решил рискнуть. — Как тебе имя Абигайль?

— Абигайль? — Она шепотом повторила имя, прислушиваясь к его звучанию. — Мне нравится. Немного старомодное, но красивое.

Еще одна схватка, намного сильнее и продолжительнее прежних.

— Боже, Ник, как же больно! Ну почему, чтобы родить ребенка, надо так мучиться?

В этот момент машина резко затормозила прямо перед входом в отделение «Скорой помощи».

Ник стоял на пороге больничной палаты Дани с огромным букетом цветов. Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так неловко.

Увидев его. Дани радостно улыбнулась, глаза ее засверкали от восторга.

— Это мне?

— Кристофер, увы, опоздал. А ты заслуживаешь цветов в день свадьбы. — Он вошел в комнату и протянул ей искусно составленный букет. Яркие цветы выразительно подчеркивали нежно-кофейный цвет отделанного тонким кружевом пеньюара; по кровати рассыпались каскадом ленты, которыми был перевязан букет. Дани больше походила на невесту, нежели на только что родившую женщину. — Ты заслуживаешь много большего. Но пока придется ограничиться этим.

— Спасибо. Они прекрасны. — Дани кивнула в сторону стоявшей рядом с ней коляски. — Кстати, о прекрасном…

С трудом оторвав восхищенный взгляд от жены, Ник перевел его на дочь. Он задыхался, не в силах произнести ни слова. Еще вчера он мог только чувствовать на ощупь, как она бьет ножками в утробе матери, а сейчас собственными глазами видел каждый пальчик на ее ручках и ножках. Господи, как же это происходит? Просто уму непостижимо!

— Хочешь подержать ее? — тихо спросила Дани.

С величайшей осторожностью он взял ее на руки. Боже, какая же она крошечная! Он бережно покачал ее. Дочка посмотрела на него своими огромными серьезными глазами и поморгала пушистыми ресницами. Затем, широко зевнув, мгновенно заснула.

— Абигайль, — прошептал он, легонько дотронувшись пальцем до золотистого пушка на темечке. — Малышка Абигайль.

— Это что, ваше семейное имя? — Дани с любопытством наблюдала за ним.

— Нет, просто… имя.

В палату деловито вошла медсестра.

— Боюсь, нам с юной леди придется на время вас покинуть. Доктор хочет ее осмотреть, а мамочке надо отдохнуть. — Не прошло и минуты, как она уже увезла девочку из палаты.

Ник смотрел вслед дочери, ощущая странную пустоту. Он подержал Абигайль всего несколько минут, но между ними сразу же установилась прочная, нерушимая связь.

— Сумасшедший выдался денек, — прошептала Дани.

— За сутки ты успела стать невестой… и матерью. Неплохо.

— Я шустрая, — в тон ему ответила Дани. Он видел, что она еще что-то хочет сказать, но затрудняется подобрать подходящие слова.

— Я… должна перед тобой извиниться. — Она прикусила нижнюю губу. — Я наговорила тебе кучу ужасных вещей. Просто не понимаю, что на меня нашло. То есть нет… Но…

— Не нужно извиняться. Ты меня не обидела.

Последние полчаса перед рождением дочери он держал Дани в своих объятиях, утешал и подбадривал ее. А она тесно прижималась к нему, изливая на него поток своих признаний. О том, что хотела ребенка. Хотела долгие годы. Надеялась, что будет мальчик. Нет, девочка. Впрочем, все это ерунда! Главное, чтобы ребенок родился здоровым.

Затем наступил черед сожалений. Она призналась, что много раз хотела позвонить ему, что снимала трубку, но всегда ее останавливал страх. Страх перед тем, что он начнет настаивать на женитьбе.

— Я не хотела снова выходить замуж. Во всяком случае, до тех пор, пока мне не встретится человек, которому можно было бы доверять, который был бы способен любить меня. Я больше не могу жить так, как прежде, без душевного понимания. Я не кактус.

— Нет, ты не кактус, — согласился он. Тогда он готов был согласиться со всем, что бы она ни сказала, с любым, даже самым несуразным, суждением.

— Питер… Он никогда не помнил… Он иссушил мою душу.

Теперь он все понял. Каждое слово словно молотом отдавалось в его голове. Она права. Несмотря на весь свой шарм и ум, Питер был самовлюбленным эгоистом. Легко и бездумно скользя по волнам житейского моря, он всегда только брал, воспринимая это, как должное. И хотя Ник никогда не относился к жизни как к веселой забаве, он тоже привык всегда только брать. Жил в одиночестве, отгородившись от людей, и не допуская в свое уединение никаких сильных переживаний. Конечно же, ему хотелось того, что предлагала Дани, что обещал завораживающий взгляд ее черных очей. Он желал ее тепла, ее заботы, ее страстности точно так же, как он хотел зачатого ими ребенка.

Но горькая правда заключалась в том, что… ему нечего предложить взамен. Он умел брать, но не умел давать.