— Не кружится? — спросил он.

Я замотал головой.

— Точно?

— Да все нормально, — ответил я, не понимая, почему я охрип и говорить стало больно.

— Ты посиди спокойно, ладно? Если начнет кружиться голова, сразу говори.

— Да, сэр.

Мистер Галантер ушел. Я остался сидеть на скамейке. Раввин взглянул на меня разок и отвернулся. Боль в левом глазу стала такой сильной, что я чувствовал ее в позвоночнике. Я все сидел и сидел на скамейке, а мы тем временем проиграли со счетом 8:7, команда ешивы разразилась радостными воплями, а я стал кричать от боли в левом глазу, мистер Галантер вернулся, мельком взглянул на мое лицо и побежал за такси.

Мы приехали в бруклинскую Мемориальную больницу[16], которая находилась всего в нескольких кварталах. Мистер Галантер расплатился, потом помог мне выйти, обнял за плечо и повел в приемный покой.

— Приложи платок к глазу, — сказал он мне. — И постарайся не моргать.

Он очень нервничал, его лицо было все в поту. Свою кипу он снял, и было видно, что кожа на лысеющей голове тоже вся мокрая.

— Да, сэр, — отозвался я.

Мне было страшно, я чувствовал головокружение и тошноту. Левый глаз терзала страшная боль. Она отдавалась на всю левую сторону тела и в пах.

Дежурная в приемном отделении спросила, что у нас такое.

— Ему попали в глаз на бейсболе, — пояснил мистер Галантер.

Она попросила нас присесть и нажала на кнопку вызова. Мы уселись рядом с мужчиной средних лет. Палец на его правой руке был обмотан окровавленной повязкой. Было видно, что ему очень больно, он держал больную руку на колене и нервно курил, не обращая внимания на табличку «Не курить» на стене.

Он посмотрел на нас, потом спросил:

— Спортивная игра?

Мистер Галантер кивнул. Я не шевелился — так меньше болело.

Мужчина поднял свой палец:

— A y меня — дверь машины. Сын прихлопнул.

Он скорчился и вернул руку на колено.

Из дальней двери вышла медицинская сестра и кивнула мужчине. Он поднялся, сказал: «Удачи» — и вышел.

— Ну, как дела? — повернулся ко мне мистер Галантер.

— Глаз болит.

— А как голова?

— Кружится.

— Тошнит?

— Немного.

— Все будет в порядке, боец. Мы тебя представим к Пурпурному Сердцу за сегодняшнее.

Он старался меня приободрить, но говорил напряженным голосом, и вид у него был испуганный.

— Извините меня, мистер Галантер.

— За что ты извиняешься, парень? Ты отлично сыграл.

— Извините, что причиняю вам столько хлопот.

— Да каких хлопот? Я тебя умоляю. Рад помочь своему бойцу.

— А еще мы проиграли.

— Ну да, проиграли. И что? В следующем году отыграемся. Отыграемся же?

— Да, сэр.

— Ладно, не болтай много. Просто не принимай близко к сердцу.

— Они — серьезная команда.

— Этот парень, Сендерс… Который в тебя попал. Ты о нем что-нибудь знаешь?

— Нет, сэр.

— Я никогда не видел, чтобы парень так лупил по мячу.

— Мистер Галантер…

— Да?

— У меня правда глаз болит.

— Сейчас нас пригласят. Потерпи. Твой отец сейчас дома?

— Да, сэр.

— Какой у вас номер телефона?

Я дал ему номер.

Медсестра открыла дверь и кивнула нам. Мистер Галантер помог мне встать. Мы вышли в коридор и пошли за сестрой в смотровую. Все в ней было белым: белые стены, белый стул, белый стеклянный шкаф и высокий металлический стол, покрытый белой простыней поверх матраса. Мистер Галантер помог мне забраться на стол, я улегся и стал смотреть правым глазом на потолок.

— Доктор сейчас придет, — сказала сестра и вышла.

— Ну как? Не лучше стало? — спросил мистер Галантер.

— Нет.

Вошел молодой доктор. Он был одет в белый халат, на шее у него висел стетоскоп. Он посмотрел на нас и дружелюбно улыбнулся:

— Остановил мяч глазом, а? Ну-ка, давай посмотрим.

Я отнял от лица платок, открыл левый глаз и задохнулся от боли. Он посмотрел на мой глаз, подошел к шкафу, вернулся и посмотрел снова через какой-то инструмент с фонариком на конце. Потом выпрямился и повернулся к мистеру Галантеру:

— Он был в очках?

— Да.

Доктор снова направил свой инструмент на мой глаз.

— Ты видишь свет? — спросил он меня.

— Размывается слегка.

— Пойду-ка я позвоню его отцу, — сказал мистер Галантер.

— Так вы не отец мальчика?

— Я его учитель физкультуры.

— В таком случае вам лучше позвонить его отцу. Возможно, мы сейчас перейдем наверх.

— Вы хотите оставить его здесь?

— Да, ненадолго, — дружелюбно сказал доктор. — Простая предосторожность.

— Ох ты…

— Не могли бы вы попросить моего отца привезти запасные очки? — спросил я.

— Очки тебе пока не понадобятся, сынок, — ответил мне доктор. — Мы тебе повязку на глаз наложим.

— Я сейчас, — сказал мистер Галантер и вышел.

— Ты что-нибудь чувствуешь в голове? — спросил меня доктор.

— Болит.

— Так болит? — спросил он, поворачивая ее из стороны в сторону.

Меня прошиб холодный пот.

— Да, сэр.

— А тебя не тошнит?

— Немного. И еще запястье болит.

— Дай-ка взглянуть. Вот так болит?

— Да, сэр.

— Да уж, трудный у тебя выдался день. Кто выиграл-то?

— Они.

— Час от часу не легче. А теперь слушай: лежи как можно спокойнее и постарайся не мигать. Я сейчас вернусь.

Он быстро вышел из смотровой.

Я замер на столе. За исключением того раза, когда мне вырезали гланды, я никогда не оставался в больнице на ночь. Мне было страшно, и я не понимал, что это у меня может так болеть в глазу. Его мог поцарапать осколок линзы, думал я. Еще я недоумевал, как это я не предвидел бросок Дэнни Сендерса, и, вспомнив этого Сендерса, я снова ощутил вспышку ненависти к нему и всей его пейсатой команде ешиботников с бахромками под одеждой. Я представлял себе, как мой отец, поговорив с мистером Галантером, мчится в больницу, и мне приходилось сдерживаться, чтобы не заплакать. Наверно, он сидел за столом, писал. Наверно, он ужасно испугался. Я не мог сдержать слез и сморгнул несколько раз, вздрагивая от боли.