О том, что сейчас, по утверждению многих, 1980 год, я старался не думать. Эту мысль, в отличие от остальных размышлений, гнал прочь. Будучи нормальным человеком, а несмотря ни на что, хочется в это верить, я сразу пытался проанализировать, как такое могло получиться. И, естественно, следом снова сомневался, все ли нормально с моей головой. Поэтому, дабы не поверить окончательно в свое помешательство, решил, не буду вообще вспоминать об этом. Ну, и еду себе спокойно в вонючем автобусе в Чучково. Ну, и буду служить в спецназе. Пф… Подумаешь. Однако, тут же моя привыкшая к нормальной, хорошей жизни натура, орала благим матом. Какой, к черту, спецназ?! Какая армия?! Какое Чучково?!

Вот так всю дорогу и промаялся, страдая раздвоением личности, которая, еще к тому же, теперь находится в пухлощеком Соколове.

Лично для меня нет ничего хуже неопределенности. А она сейчас, эта неопределенность, полная и бесконечная.

Чтоб не заморачиваться о случившемся с точки зрения адекватности, начал думать и планировать, как себя вести в коллективе. Если более точно, с офицерами и другими солдатами. Покрутил головой, оценивая настрой остальных новобранцев. Остальным, очевидно, было вполне нормально. Их ничто не беспокоило. Некоторые вообще спали, приоткрыв рот. Будто не в армии, а на отдых едут. Хотя, им то что. Они ни хрена не потеряли. А я потерял все. Твою ж мать… Все, что нажито непосильным трудом. Машина импортная — одна штука… Звезды на погонах — три штука…

Ну, вот кто мог представить, что так оно все повернется. Я не служил. Потому что, не захотел. Но по рассказам отца, считавшего, мужик эту школу жизни пройти должен, приблизительно представлял, как все происходит. Очень приблизительно, честно говоря.

Если бы не мать, которая почти год пила бате кровь, вряд ли я, конечно, избежал бы «срочки». Но родительница категорически отказывалась отдавать единственного сына каким-то чужим, посторонним людям в форме. Научат, не дай бог, плохому. У отца в этом вопросе выбора не было. Он мог сколько угодно орать на своих подчиненных в прокуратуре, однако, стоило матери нахмуриться, батя превращался в махрового подкаблучника.

Самое интересное, сейчас, как назло, ничего вспомнить из батиных рассказов не мог. Наверное, потому что вообще их не слушал. Думал, не пригодятся.

Наконец, мы добрались до места назначения. Снова, как и на пересыльном, автобус несколько раз громко «чихнул», дернулся, затрясся, а потом остановился перед воротами с железными ежиками. Ума не дам, как мы вообще на этом транспорте доехали. Не встали нигде по дороге. Хотя, с таким количеством новобранцев, думаю, капитан не сильно бы опечалился. Судя по его настрою и душевной доброте, толкали бы прям до самого Чучково. Весело, задорно, с песнями.

Буквально несколько минут ожидания, и мы въехали на территорию военной части.

Мимо окна медленно, как в триллерах или ужастиках, когда герой явно свернул не туда, проплыло КПП. Нас проводили взглядами солдаты, стоявшие там. Мне показалось, что глаза у них были очень печальными. Это понятно. Запечалишься тут. Есть четкое ощущение, что и мне весело не будет. Или, как раз, наоборот. Повеселюсь так, что до конца жизни буду улыбаться без причины.

Автобус остановился. Капитан, фамилия которого по-прежнему оставалась неизвестной, приказал выйти и строится. С этой задачей мы справились. На удивление, быстро. Почему на удивление? Потому что, буквально следом начались сложности.

Мы построились в две шеренги, друг за другом. Нас пересчитали по головам.

— Напра-а-а-а-аво. Бего-о-о-о-ом! — Скомандовал капитан.

«… аво… гом…» — Отозвалось эхо издалека, а все новоприбывшие призывники, как стояли на месте, так на нем и остались. Только бестолково крутили головами и смотрели друг на друга.

Капитан сурово свел брови. Наверное, в его понимании это должно было либо включить соображалку у новобранцев, либо придать им ускорения. Конечно. Разбежались. Тысяча-пятьсот раз.

Одна половина потерялась, пытаясь сообразить, имеется в виду направление движения по отношению к капитану или по отношению к нам. Вторая половина вообще не понимала, что от них хотят. Все стояли и не врубались ни черта. Куда, направо? Зачем, направо? Где это «право»? Почему, бегом? Я, хоть и понял, что именно от нас требуется, решил, выделяться не буду. Остальные тупят, буду тупить с ними за компанию. Ибо, есть золотое правило, даже, можно сказать, закон жизни, прекрасно мной в ментовке познанный опытным путем. Инициатива имеет инициатора. Причем, в особо извращенной форме.

Капитан вздохнул, посмотрел на выстроившихся новобранцев грустным взглядом, еще более грустным, чем у солдат на КПП, а потом все-таки начал разжевывать.

— По команде «бегом» солдат принимает положение с полусогнутыми руками и готовится к бегу.

Я мысленно усмехнулся. Педагог от бога, конечно. Учитель года. Кто ж так объясняет? Сейчас они будут соображать, что за положение надо принять, сидя, стоя, лежа? И при чем тут «полусогнутые руки».

— Бего-о-о-ом. — Капитан, рисковый мужик, повторил команду без дальнейших, более детальных пояснений.

Удивительно, но пацаны закончили бестолковиться. Встали, как и было велено.

— Марш! — Последовал очередной приказ. Мы всем строем, друг за другом, побежали вслед за капитаном, который оказался впереди.

Кстати, этот момент меня удивил, если честно. Надо отдать должное, он бежал вместе с нами. С трудом представляю, чтоб, например, начальник моего отдела так же резво трусил перед строем своих подчиненных. Виктор Алексеевич может, вообще, в принципе, куда-то бежать только в одном случае, если за ним гонится кто-то маньячного вида с бензопилой «Дружба» в руках. И то не факт.

Я, естественно, тоже бежал. А что делать? Теперь вот такая у меня жизнь намечается. Все по приказу.

Буквально через пятьсот метров, навстречу нам попались солдаты. До меня долетели обрывки их фраз, которыми они обменялись, с усмешкой проводив нас взглядами. Свежее мясо прибыло… Именно так и сказали. Я чуть не споткнулся на ровном месте.

Не могу утверждать, что их слова меня прям сильно шокировали. В принципе, армейские будни — тема известная. Приходят молодые, неотесанные и необученные духи. Их воспитывают, так называемые, старослужащие. Или «деды». Это даже я знаю.

Просто, если честно, был уверен, подобная история была распространена гораздо позже. Не во времена Советского союза. Почему-то мне казалось, что в 1980 служба в армии должна быть более похожа на вариант пионерского лагеря для взрослых. Старшие помогают младшим. Опытные подсказывают новичкам. Короче, мир, дружба и пионерский горн по утрам.

Просто времена подразумевали коллективный дух и единство. А что ж получается? Сложности с «дедами» будут посерьезнее, чем мне бы хотелось?

Мы прибежали к неопознанному