не было, как не было найдено и лекарства от страшного недуга.

Как же медленно ехал этот поезд! Мучительно долго тянулось время. За двое суток Слава чуть с ума не сошёл. Он почти не ел и не спал. Когда он закрывал глаза, перед ним возникало доброе лицо Агнии, её испуганные глаза просили о помощи. Он вспоминал их прогулки по парку студенческого городка, то время, когда они подолгу засиживались в читальном зале библиотеки, мешая другим обучающимся своим шёпотом и бесконечными разговорами. Иногда Слава задумывался и спрашивал себя, были ли у него особенные чувства к этой девушке, но связывала их только дружба.

Поезд прибыл в столицу в начале ночи. Центральный вокзал, освещённый множеством фонарей, был полон людей. Туда-сюда сновали богачи и бедняки, пассажиры и провожающие, служащие, патрульные и попрошайки, которых гоняли эти самые патрульные. Станция с множеством путей, с постоянно отбывающими и прибывающими поездами, толпами народа, движущегося хаотически, была похожа на гигантский разворошённый муравейник.

Слава спрыгнул из вагона на пирон и посмотрел на главные вокзальные часы. Огромный циферблат с подсветкой красовался на башне так высоко, что его было видно даже за пару кварталов отсюда. До полуночи оставалось полчаса.

Слава не знал, в какую из двадцати лечебниц столицы поместили Агнию. Денег на то, чтобы купить газету и прочесть последние новости, у него не было. Телевизор, по которому он мог узнать их, имелся лишь в зале первого этажа общежития. Поэтому он решил направиться прямиком в резиденцию Надзирателя. Он просто не знал, куда ещё можно было пойти.

Резиденция располагалась в одиннадцати километрах на запад от центрального вокзала. Добраться туда можно было либо на личном транспорте, либо пешком.

Дорога была бетонная и находилась в отличном состоянии. Дымка приглушала тусклое свечение Ближней Звезды. Слава шёл быстрым шагом и мысленно репетировал будущий разговор с Надзирателем. Он прокручивал его в голове снова и снова, придумывая новые идеи о том, как помочь Агнии.

Впереди стали видны пост и преграждавший дорогу шлагбаум. От поста в обе стороны тянулся высокий каменный забор с колючей проволокой на вершине, по которой был пущен ток. Вход стерегли четыре вооружённых охранника. Один из них заметил Славу и предупредил остальных о приближении неизвестного человека.

Когда Слава подошёл ближе, один из охранников поднял руку вверх и приказал остановиться.

– Кто ты такой и что здесь делаешь? – спросил охранник, прислонив одну руку к кобуре на поясе.

Слава приподнял руки на всякий случай и ответил:

– Я друг Агнии и мне нужно поговорить с Надзирателем.

– Надзиратель тебя ожидает? У тебя назначена встреча?

– Нет. Но мне необходимо поговорить с ним.

– Это исключено. В резиденцию допускаются только те, кто есть в списке. Как тебя звать?

– Меня не будет в том списке.

– Тогда проваливай.

Дорогу стал освещать дальний свет от фар. Слава оглянулся. Это был бронированный джип Надзирателя.

– Освободи путь! – скомандовал охранник.

Слава отошёл в сторону, но когда машина приблизилась, кинулся под колёса, размахивая руками. Джип остановился, а охранники кинулись к Славе и схватили его.

– Надзиратель! – завопил Слава. – Мне нужно поговорить с вами! Я друг Агнии! Я друг Агнии! Надзиратель!

У окна задней двери джипа опустилось стекло.

– Отпустите его, – спокойно сказал Надзиратель.

Охранники отошли в сторону. Слава подошёл к машине и замер. Он уставился на Надзирателя и не знал, что сказать. Он будто разом забыл все слова.

Лицо Надзирателя казалось каменным. На нём застыло выражение отчаяния и обречённости, а глаза были покрасневшими, какие бывают у человека, недавно обливавшегося слезами.

– Мы дружили, – Слава заставил себя говорить, – мы были друзьями. В какой она лечебнице?

– Там карантин. К заболевшим не допускают абсолютно никого.

– Вы – Надзиратель! Прикажите! У вас должны быть связи! Агнию нужно спасти!

– Как тебя звать?

– Бронислав.

– Ступай в храм, Бронислав, моли святой лик спасти мою дочь. Потому что врачи бессильны в борьбе с этим недугом.

– Вы не можете сдаться! Вы не имеете права!

Стекло поднялось, и машина заехала на территорию резиденции.

– Вы не имеете права бросить её там! – закричал Слава вслед отдаляющемуся Надзирателю.

– Пошёл вон! – приказным тоном сказал охранник и достал из кобуры пистолет.

Слава развернулся и побрёл назад в сторону столицы. Лечебницы находились в разных районах города, их невозможно было обойти за одну ночь, к тому же там поддерживался строжайший карантин. Агнию невозможно было отыскать…

Обратно Слава шёл медленно. На глазах наворачивались слёзы. Его распирало от злости и отчаяния. В один момент он возненавидел Надзирателя.

Всю оставшуюся ночь Слава бродил по улицам столицы, не обращая внимания на прохожих и на всё, что происходило вокруг. Им овладевали странные желания, то хотелось остановиться и закричать, что было мочи, то разрыдаться, то пойти в какую-нибудь лечебницу и разгромить там всё. Но какая-то внутренняя сила останавливала его от необдуманных поступков. К утру он пришёл в студенческий городок. Завтра наступала последняя ночь недельных каникул. Большинство студентов, как и он, должны были вернуться только завтра, поэтому комнаты в общежитии были пусты. Слава поднялся по лестнице, зашёл в своё временное жилище и упал на кровать. Вскоре закрылись ставни, и наступил день. Слава долго держался, но эмоции пересилили его, и градом хлынули слёзы. Таким слабым, не способным помочь другу, вызволив из беды, он себя ещё никогда не чувствовал. Тут же вернулись переживания о тех, кого он бросил в безымянном городе. Слава снова почувствовал себя предателем и ощутил ненависть к самому себе.

Следующей ночью в студенческом городке снова стало шумно. Обучающиеся вернулись с каникул. Большинство из них обсуждали лишь одну новость – смерть дочери Надзирателя от болезни безумия в лечебнице.

Слава услышал об этом из громких, эмоциональных разговоров, доносившихся из коридора. Сердце будто разорвалось, но слёз не было. Слава ощутил на физическом уровне, как от него оторвали какую-то важную часть, без которой он уже не представлял жизни. Опустошённый он пролежал в кровати всю ночь. Он не выходил ни на один приём пищи.

Раздался стук в дверь. Слава даже не шелохнулся. Ему было всё равно, кто там.

– Слава, это Ждан. Открой.

Он ткнулся в дверь, и она отворилась, оказавшись не запертой.

Ждан вошёл в комнату и обнаружил друга неподвижным, отвернувшимся в сторону окна, которое до сих пор было закрыто ставнями.

– Мне очень жаль, – печальным голосом сказал Ждан.

Слава промолчал. Вслед за Жданом в комнату вошёл Мал.

– Парни, – на нём не было лица, – это жуть какая-то… Когда это происходит с другими, с незнакомцами, то кажется,