папа снял ведро с маминой головы и спросил: «Ну, как?» — мама ответила:

— Вот так! Ехать можно! — И подняла большой палец. — Только придётся над скамейкой поставить зонтик, как над кашалотами в считалке. Иначе Ладушкину придётся туго. Ведь это хорошо, что я была в колпаке.

Тут она подумала и строго добавила:

— Вы с Шуркой тоже наденете в дорогу колпаки. А то мало ли что может случиться! И не спорьте, пожалуйста.

— Не спорим, не спорим, — сказал папа. — Когда тут спорить? Надо собираться.

Поставили над скамейкой зонтик и побежали собираться.

Первым делом папа ухватил глобус.

— Куда тебе глобус? — удивился Яша-Капитан. — У меня на «Медузе» полно морских карт. Когда пойдём в плаванье, будем прокладывать маршрут по карте.

— Нет! — сказал папа. — По морской карте я не привык. Морских карт у нас в школе не имеется, но зато глобус я изучил до точки. С глобусом в руках я обойду вокруг земного шара и нигде не заблужусь. Пых! Пых! — попыхтел он пустой трубкой, чтобы показать, как смело шагал бы по земному шару.

И вот наступил тот великий, долгожданный, волшебный час, когда обитатели красного домика отправились на вокзал к синеморскому поезду.

Шурка, намытый, начищенный так, что на него и пылинки боялись падать, выступал впереди всех. Помпон на его новеньком колпачке подпрыгивал, новенькие кеды пружинили, а в руках сиял папин жёлто-зелёно-голубой глобус.

Чуть позади вышагивал Яша-Капитан с черепахой в кармане. Доски тротуара под Капитаном скрипели, трещали, прогибались.

Замыкали шествие папа с мамой. Мама держала, как хрустальный кубок-приз, бутыль с кефиром.

Папа нёс на плече сверкающий заклёпками чемодан и то забегал вперёд, то останавливался. Большой колпак сползал ему на глаза.

Из дверей мастерских высовывались чумазые сапожники, на всю улицу насмешничали:

— Эй! Куда это вы? В Синеморск, что ли? Смотрите, не потоните!

— Да не спутайте живых чаек с цветочными! Живые-то клюются! — вторили румяные молочницы.

Но не все жители городка посмеивались. Те соседи, которые любили заглядывать в калитку домика, жалели отъезжающих. Они говорили:

— Если поедете да узнаете, что Цветочное море — хуже настоящего, шибко-то не расстраивайтесь. Побыстрее возвращайтесь домой, и мы вас научим ставить подмётки на башмаки. Это тоже интересно.

А на заборах сидели мальчишки, сидели девчонки. Они не насмешничали, не говорили жалостных слов, они орали на весь Даль-городок:

— Шурка в Синеморск поехал! Шурка в Синеморск поехал! Смотрите, он шагает рядом с Капитаном! — И спрыгивали прямо в пыль, и пристраивались к Шурке и к Яше-Капитану.

Мальчишечья и девчоночья толпа грохотала босыми пятками по деревянному тротуару, шлёпала по пыльной мостовой, скакала по зелёным обочинам канав. Чем дальше, тем больше и больше становилось провожатых.

На углу Сапожной улицы толпу догнал почтальон Ладушкин. Он чуть не опоздал, потому что разносил письма. Он подбежал и с налёта хотел забрать у папы чемодан.

— Лучше поправь колпак у меня на голове, — сказал папа, — а то я ничего не вижу.

Ладушкин поправил папе колпак, догнал Яшу-Капитана и зашагал рядом — одна нога на тротуаре, другая на обочине. Вид у Ладушкина — словно он сам поехал в Синеморск.

— Синеморск! Синеморск! Синеморск! — звенело на всех улицах, во всех закоулках и дворах.

И ничто не могло убавить радости, даже внезапное появление Розовой Дамы с Микой и Никой. Они, как было видно по всему, тоже собрались в дорогу. Но их никто не провожал, кроме хозяйки-молочницы.

Молочница улыбалась, она была рада-радёшенька.

Мика с Никой, пунцовые от натуги, волокли увесистые рюкзаки. Когда братья прислонялись к заборам отдохнуть, в рюкзаках что-то постукивало.

— Неужели столько галечных крабов насобирали? — удивился Шурка и поглядел на братьев: вернули хоть стекло-то хозяйке?

Мика с Никой поспешно закивали: вернули, вернули, давно, мол, вернули.

А Дама вышагивала в новых сапожках на тонком каблуке и смотрела не столько на дорогу, сколько на свою обнову. Сапожки ей очень нравились. Но когда две процессии, большая и маленькая, оказались рядом, Дама напустилась на маму:

— Сыночек-то ваш… Полюбуйтесь, что сделал с моими ребятками!

Мама испуганно посмотрела на Нику, который всё ещё нет-нет да и трогал шишку на лбу, но Дама показала на рюкзаки:

— Были у меня дети как дети, а теперь по вашей милости булыжники таскают, вот-вот надорвутся! Эх, вы! А ещё интеллигентная публика!

Тут Дама опять глянула на свои сапожки, запнулась и отстала.

Почтальон Ладушкин сказал:

— Ничего, ничего! Собирать камешки куда полезнее, чем есть конфеты! — и подмигнул молочнице. Та заулыбалась ещё радостнее.

Мама догнала Шурку и сказала:

— А всё-таки Ника с Микой — ребятишки ничего. Про ложку-то мамаше они не наябедничали.

Глава десятая

ПУТЬ-ДОРОГА

Не успел поезд тронуться, папа с мамой немножко поссорились.

Папа вошёл в купе и любезно сказал:

— Ты у нас — женщина, Шурка — ребёнок, поэтому устраивайтесь на нижних полках и спокойненько поезжайте. А мы с Яшей, так и быть, залезем на верхние.

— Привет! — сказала мама. — Я хоть и женщина, и в очках, но зато в китобойском колпаке! Нечего тебе хитрить — на нижней полке сиди сам. А верхние наши с Шуркой.

— Правильно, — согласился Яша-Капитан. — Я и сам не полезу на верхнюю полку. Представляете, что будет, если она подо мной обломится?

Папа пробубнил:

— Ну и пожалуйста!

Отвернулся к окну.

Но долго сердиться да глядеть в окно он не мог, не такое сейчас было время. Надо было готовиться к встрече с морем и к плаванию на «Медузе». Когда Капитан набил свою трубку табаком и вышел в коридор подымить, папа сказал:

— Давай, Шурка, тренироваться. Сделаем Яше сюрприз, а то он, наверное, думает, что мы на корабле только мешать станем.

И тут папа стал припоминать все морские команды, какие знал. А Шурка принялся их исполнять.

— Свистать всех наверх! — командовал папа молодецким голосом, и Шурка карабкался на верхнюю полку.

— Полундра! В трюме течь! — делал папа страшные глаза, и Шурка скатывался вниз, заглядывал под нижнюю полку. Под полкой звякала бутыль с кефиром, Шурка проверял, хорошо ли она заткнута.

Мама тоже пробовала карабкаться то вверх,