Чикаго, Иллинойс

Посмотри на себя, Иаков, что ты здесь делаешь? Могут ли быть какие-то сомнения? Нет, по правде говоря, я так не думаю. В зрелом возрасте, в твои шестьдесят восемь, когда большинство людей твоей профессии давным-давно научились управлять своим сознанием и собой, ты, похоже, окончательно и бесповоротно лишился здравого смысла.

Ты старый дурак! Лучшая часть твоей жизни только начинается, так вспомни же, как ты крепился, боролся и терпел лишения в надежде на то, что после ухода от дел целиком посвятишь себя науке! Никаких суетных обязательств, домашних или профессиональных, благостное одиночество в тиши библиотеки, в окружении собранных во множестве томов человеческой мудрости, тишина, покой, бесконечные месяцы занятий метафизикой и одиноких размышлений. Столь радостная перспектива, логически венчающая труды всей жизни, истинное и притом реально достижимое блаженство просвещенного ума.

Но вместо того чтобы сидеть за письменным столом в окружении книг, в уютном кабинете цокольного этажа на Деланси-стрит, отпивая из чашки горячий чай с лимоном, ты стоишь здесь, на железнодорожной платформе, под проливным дождем в деловой части Чикаго, штат Иллинойс, в ожидании поезда, который следует — куда? — в Колорадо. Господи помилуй, туда, где ты не знаешь ни единой души! И когда они в последний раз видели ребе в Колорадо, хотел бы я знать.

И все только потому, что тебе велено было так сделать во сне.

Ну ладно, пусть то был не просто сон, а, если угодно, видение, которое не давало тебе покоя на протяжении последних трех месяцев. Видение мощное и пугающее настолько, что ты бросил свою заячью нору ради пустыни, ну прямо-таки как какой-то безумный библейский пророк. Своего рода Ветхий Завет, пробирающий до мозга костей кошмар из тех, о которых ты читал раньше с таким интересом. В своем удобном кресле. В теплых, сухих носках.

Meshugener manzer![3]Тебе не нужен билет на Дикий Запад, все, что тебе нужно, — консультация врача. Может быть, это начало экзотической лихорадки или прогрессирующая быстрыми темпами душевная болезнь? Еще не поздно передумать. Ты можешь вернуться в Нью-Йорк, никому не обмолвившись об этом безумии до того, как твой сын сойдет с этого корабля. И послушай, Иаков, ты можешь представить, как встревожится Лайонел, когда приедет с книгой, добыть которую для тебя стоило ему таких трудов, а тебя и след простыл? Есть поезд, который отбывает в Нью-Йорк через два часа, и что, бога ради, может помешать тебе сесть на него?

Э-э, старик, ты прекрасно знаешь, что тебя останавливает.

Посвятив всю свою жизнь изучению мифов и аллегорий каббалы, ты знаешь, что в древних свитках, передаваемых из поколения в поколение на протяжении веков, содержится нечто большее, чем просто слова. Ты знаешь, что земля — это поле битвы между силами света и тьмы, и, когда тебя призовут участвовать в этой борьбе (а в душе, Иаков, ты веришь, что именно это сейчас и происходит), ты не сошлешься на свои хвори, хотя перечень их, от невралгии до артрита, ей же богу, получился бы ой какой убедительный!

Что говорили тебе раввины, когда ты только начал изучать каббалу? Только человек, который женат, который достиг возраста сорока лет, прочно вставший на ноги, должен изучать эту странную книгу. То, что находится под ее обложкой, слишком опасно для дилетанта. Знание есть сила, и эзотерические сочинения подобны динамитным шашкам, говорили умные люди. Надо быть человеком совсем особого склада, чтобы взять на себя такие обязательства.

И спрашивается, зачем, что на тебя накатило? Если это жажда мудрости, то есть сотни менее опасных источников, из которых можно пить. И вот, двадцать восемь лет спустя, ты стоишь здесь, дожидаясь поезда. Загадочнее некуда!

Будь честен с собой, старик. Какая-то часть тебя уже знала — с того момента, когда ты открыл Зогар,[4]— что в итоге с тобой приключится нечто невероятное. Ты хотел этого. Так зачем же теперь жаловаться? И вообще, что такого драгоценного в той жизни, которую ты ведешь? Твоя жена скончалась уже шесть лет тому назад, упокой Господь ее душу, твой сын вырос. И наконец, Иаков, твой кабинет в том подвале на Деланси-стрит вовсе не то святилище, каким оно тебе воображалось. Там плохо. Ну вот, ты и сказал это.

Ты собираешься сесть на тот поезд в Колорадо, раввин Штерн, и совершить свое путешествие бог весть куда по той же причине, которая привела тебя в Чикаго. А почему?.. Да потому, что ты человек, который считает, что пророческие видения нельзя оставлять без внимания, даже если они приходят непрошено к шестидесятивосьмилетнему не слишком здоровому старику, который вел не ту жизнь, которую можно было бы с чистым сердцем назвать праведной. Потому что в определенной части они уже начали сбываться: экземпляр Тикуней Зогар[5]похищен из храма ребе Брахмана в Чикаго.

Ну а главное, потому что если ты сейчас повернешь назад, и Люцифер и впрямь объявится где-то в пустыне, и земля, на что намекает твой сон, попадет в руки владыки зла… что ж, если сейчас ты чувствуешь себя неважно, то представь, как хреново ты будешь чувствовать себя тогда.

А вот и поезд. Господь на Небесах, пригляди за моим сыном. Расслабься, Иаков. Дыши, успокой свое сердце. Так-то лучше. Может быть, ты и вправду не в себе, ребе, но с потерей рассудка обретается дивная уверенность, позволяющая избавиться от сомнений.

У тебя есть билет? Да, вот он. Жаль только, что этот старый чемодан такой тяжелый, я никогда не собирал вещи для такого непредсказуемого путешествия, кто знает, сколько нужно брать…

Постой! Какими словами ты сам обычно утешал страждущих в своей синагоге? Все земные проблемы преходящи, так стоит ли сокрушаться и печалиться по поводу того, что столь бренно?

К тому же разве ты не можешь почерпнуть-таки утешение из той, другой, части видения, той, которую ты, по правде, до конца не понял? Понять, может, и не понял, но звучавшие во сне слова ты мысленно твердишь вновь и вновь: «Нас шестеро».

Не имею представления о том, что это значит. Хотя звучит ободряюще.

Сан-Франциско, Калифорния

«Кантон» прибыл в Сан-Франциско после полудня, но первым работникам-иммигрантам разрешили сойти на берег лишь к ночи. Канацзучи рассудил, что это сделано, чтобы не портить настроения белым горожанам: наверное, они не обрадовались бы, увидев при свете дня, сколько азиатов высаживается на их территории.

Когда кули, теснясь и толкаясь, устремились к трапу, он, напротив, отошел в сторону, чтобы с расстояния понаблюдать за тем, что происходит на пристани. Два китайца у подножия трапа выкрикивали указания: прямо, вперед, никаких разговоров, в здание! Охранники в черной форме, с длинными палками образовали широкий коридор, и поток иммигрантов, как скот на бойню, протекал по нему по направлению к высоким воротам длинного строения — контрольного пункта.