разгоняя свет по жилам. Полегчало. Но на тренировку однозначно нельзя. Вдруг втемяшится, что мяч хочет меня уничтожить, буду бегать от него по полю и орать.

— Может, скорую? — предложил Клык.

В разум тотчас ввинтился вой сирены, в квартиру вбежали люди в белом, скрутили, привязали к кровати… Психбольница… Уколы… Электрошок…

Я скрипнул зубами, но удержал контроль. Встал и нашел силы, чтобы выйти в гостиную, где Сан Саныч пил молочный коктейль.

— Что это было? — строго спросил он, наградив меня расстрельным взглядом и поманив к столу.

Когда я подошел, он оттянул мне веко и долго рассматривал глаза.

— Ты точно ничего не употреблял?

Ах вот оно как! Что ж, симптоматика похожа на перебор галлюциногенов.

— Я даже не пью.

Он, конечно, не поверил, как и не поверил в нервное истощение. Прочитал лекцию о вреде наркотиков и пригрозил выгнать из команды, если такое повторится.

Я оправдался еще раз:

— После сильного потрясения, или если выложусь по полной, я истощаюсь и могу вести себя странно. Если не верите, можно ведь сдать кровь и проверить на наличие психотропных веществ.

Скользнув взглядом по лицам парней, я понял, что не верит мне не только Саныч.

— Саня, ну зачем ты врешь? Съешь, вон, пирожок, полегчает.

Пирожок казался безвкусным, чай — тоже, потому что я держал под контролем внутреннее солнце, а на все внешнее меня не хватало.

— Все через это проходили, — признался Димидко. — Помнится, в десятом классе друг принес упаковку галоперидола, сказал, давай мультики смотреть. Мы съели по четвертинке таблетки — ноль эффекта, по половинке… по целой, по две… Я поехал домой, и в автобусе накрыло: у меня начал вываливаться глаз, выпал, повис до земли на нерве, я его поднял, затолкал назад, только вставил в глазницу, как стал вываливаться язык. Я его туда, а он оттуда. Длинный, сука, в руки не влезает…

Клык заулыбался. Микроб и Погосян заржали, падая на маты. Отсмеявшись, Погосян сказал:

— Представляю, как ты смотрелся, Саныч!

Микроб схватился за глаз и вывалил язык, и Мика снова покатился со смеху.

Подождав, пока они утихнут, Димидко продолжил:

— Попал под капельницу, и с тех пор — ни-ни. Надеюсь, ты выводы сделал? Хоть отпустило, или нужна «скорая»?

— Отпустило, — кивнул я.

— Сиди сегодня дома. Какой из тебя игрок?

Что ж, его подозрения вполне объяснимы: в прошлый раз во время отката я нес лютую белиберду.

И как же здорово, что мы не на соревнованиях, и мне необязательно куда-либо ехать или лететь, самолет или поезд я точно не пережил бы. Только сейчас до меня дошло, что, применяя «лучшего в мире», я хожу по лезвию. Если не повезет, я могу убиться, подавиться насмерть, рассориться со всеми на свете, совершить непоправимый неадекватный поступок. Могу стать подлецом, социопатом, маньяком.

Представил последствия — чуть не поседел. Еще и Димидко думает, что я торчок, и настроен выгнать из команды, потому что наркоман ему ни к чему, каким бы самородком он ни был.

Все разошлись. До обеда я держался молодцом, а потом в квартире сверху что-то хлопнуло, донесся легкий шелест, словно змея проползла, и в углу над кухней принялось скрести нечто неведомое. Монотонно. С определенной периодичностью.

Что это может быть? Собака не будет делать это так долго, строитель не станет выдерживать временной интервал.

Ожили детские страхи. Неизвестный бука начал менять лица, и огромных усилий стоило не броситься из квартиры сломя голову, затыкая уши.

Никогда не буду применять «лучшего в мире» просто ради любопытства! Только в крайнем случае. Какой все-таки опасный талант!

Вечером вернулись парни. Димидко поднялся к нам и рассказал мне, что с ним связался Белькевич и пригласил на товарищеский матч в Лиловск. Еще девятнадцатилетний полузащ, который ушел из-за голубого тренера, да так никуда и не пристроился, вроде согласен играть в команде и завтра придет на просмотр.

На этом хорошие новости не закончились — завтра же должен приехать Лев Витаутович Тирликас, чтобы поговорить с директором команды, Алексеем Смирновым, о передаче дел.

Глава 4

Нас приглашают только тогда, когда что-нибудь горит

На следующий день на тренировку я отправился вместе со всеми, трусцой да по свежему снежку! Каж же, мать его, здорово просто быть нормальным. Я думал, вчерашний день выветрится, как страшный сон, но нет. Стоило чуть напрячь память, и волосы начинали шевелиться, страхи оживали, намекая, что такой болезненный откат — еще не самое страшное, что может со мной случиться.

Добежали мы за пару минут. Сбавили скорость, потому что возле стадиона «Северный», у самого входа, толпилась гопота, преграждая нам путь.

Я насчитал голов пятнадцать. Местные гопники мало отличались от привычных: черные шапки, штаны с полосками, пузырящиеся на коленях, сигареты и пивасик. При виде нас они загыгыкали, один запрокинул голову и хрипато изобразил петушиный крик.

С дороги они уходить не собирались.

— Саныч, глянь — петухи! — не растерялся Микроб.

— Ага, зоновскую жизнь вспомнили, — сказал Матвеич, останавливаясь и готовясь принять бой.

Димидко растерянно заозирался. Гопники обернулись к нам синхронно, словно стая рыб или птиц. Нет, скорее — как стая одичавших дворняг.

— Ты че-то сказал, урод? — вперед вышел самый дерзкий, длинный, как карандаш.

Даже макушка у него была сплюснутой и заостренной, и шапка не скрывала дефект.

В принципе, мы могли бы вклиниться, прорвать оборону и юркнуть в ворота. Ничего бы нам они не сделали. Максимум — бросили бы вдогонку снежки. Но по законам собачьей стаи бежит — жертва, а жертву надо загонять. Чтобы не стать объектом травли, нужно обозначить свое место в пищевой цепи, пусть на первый взгляд это и нерационально. С гопотой, у которой мышление коллективное, можно договориться, если удастся задоминировать вожака.

Ну а если все-таки придется драться… Их вдвое больше, но мы в тельняшках. Гопота обычно хилая и нетренированная.

Вперед порывался выйти Димидко, но я положил руку ему на плечо и выступил на шаг, представился гопникам:

— Я Саня. Какие-то предъявы, мужики?

— Ты кто ваще такой? — вожак гопоты сделал шаг навстречу, надул пузырь жвачки.

Пузырь лопнул и залепил ему небритый подбородок. Гопник принялся оттирать его, но вспомнил, что надо выглядеть дерзко, бросил это дело. Было похоже, словно он ел сметану да не вытерся.

— С какой целью интересуешься?

Я думал, что этот мем неизвестен разве что в яслях, однако в этой реальности он был не в ходу и произвел нужный эффект: гопник вытаращился и завис, как устаревшая и негодная версия андроида. Робота —