— Да поняла я, поняла… Лучше скажи, как мы поступим с заговорщиками?

Даша приложила палец к губам:

— Тс-с-с… Мы позволим совершить им свое черное дело. Будет потом что рассказать маме с папой. Представляешь? Ведь не каждому повезет стать свидетелем убийства президента. Кроме того, нас станут вызывать на допросы, возможно, даже дадут охрану. А убийцы, напротив, станут гоняться за нами, чтобы устранить как опасных свидетелей… — Ксюша смотрела широко распахнутыми глазами.

— Ты это серьезно?

— Конечно, серьезно. Такое дело… Какие могут быть шутки?

Сестра грустно качала головой:

— Я тебя совершенно не понимаю.

Проверив, на месте ли документы и деньги, Даша указала рукой на дверь:

— Да, вот такие мы взрослые загадочные. А сейчас вперед.

Ксюшка встала и с унылым видом сдернула куртку с вешалки.

— Раньше ты такой не была.

— Все мы раньше были лучше. Давай, давай, топай…

По треклятой лестнице они спускались молча. Навстречу кто-то поднимался тяжело дыша. Даша перегнулась через перила и увидела шапку-ушанку, брезентовый ватник, валенки с галошами, поверху, до колена, обмотанные то ли целлофаном, то ли какой-то пленкой, плоское, защитного цвета ведерко и огромный железный ящик. Даша бросила быстрый взгляд на сестру, та явно не могла простить ей легкомысленного настроя. На рыбака же Ксюшка не обращала никакого внимания.

— Добрый день, — громко поздоровалась Даша с дядькой в ушанке.

Рыбак медленно поднял бронзовое от ветра и горного солнца лицо, но ничего не ответил.

— Вот смотрю я на вас, — весело продолжила Даша, — и не понимаю — как вам не холодно по такой ледяной пустыне таскаться?

Дядька продолжал подниматься по ступенькам с той же заторможенной медлительностью, с коей муха перемещается в глицерине. Он по-прежнему не отвечал и, скорее не от того, что не принял игривого тона, а, вероятно, просто не расслышал вопроса. Легкая озадаченность в заскорузлых морщинах свидетельствовала о том, что дядька не совсем глух.

Сестры быстро спустились на первый этаж.

— Какой-то заговорщик у тебя не бравый, — ехидно заметила старшая.

Младшая равнодушно ответила:

— Потому что этот не настоящий.

— Да-а? А где же настоящие?

Ксюша перевела взгляд на циферблат больших часов, висевших рядом со входом в косметический кабинет:

— Через десять минут они вернутся в третий корпус.

— Они разве не ходят в столовую?

— Нет, у них там свой ресторан. Даша замерла.

— А почему нам мама не забронировала номера в том корпусе?

— Она забронировала. Но потом ей перезвонили и сказали, что того номера уже нет, а остался чудненький однокомнатный, но в другом корпусе. И что они почти ничем не отличаются.

— Это они наш номер имели в виду?

— Ну да.

— Какой-то кошмарный сон.

Даша с похоронным лицом натягивала перчатки.

— Мало того, что нас заселили в коробку из-под обуви, так еще эти макароны… Я их видеть уже не могу! А другого гарнира у них, судя по всему, нет.

Ксюшка, напротив, внезапно оживилась.

— В таком случае у меня есть предложение.

— Какое?

— Пойдем в третий корпус и там пообедаем. — Даша погрозила пальцем:

— Скажи честно, ты хочешь показать мне фальшивых рыбаков?

— Нет. — Девочка сделала большие честные глаза. — Даже в мыслях не было. Просто тоже макароны надоели.

— Ладно, — Даша взъерошила белокурую головку, — но только никаких заговорщиков. Хорошо? А то я сама к ним подойду и расскажу, в чем ты их обвиняешь.

— Ну, если ты хочешь потерять единственную сестру…

Даша рассмеялась.

— Если я тебя и потеряю, то только по той причине, что и Иван Грозный своего сына.

— Но… он его, кажется, убил?

— Вот именно. — Ксюшка надула губы.

— Злая ты…

Сидящая в холле третьего корпуса дежурная окинула сестер настороженным взглядом:

— Девушки, вы куда?

Даша тоже одарила ее не самой своей дружелюбной улыбкой.

— Мы в ресторан, — с вызовом произнесла она. Дежурная холодно поджала губы.

— Вы, конечно, можете там покушать, но только вам придется подождать. У наших гостей сейчас обед.

— Да мы тоже вроде как не чужие, — возмутилась Даша. — Где мы можем раздеться? — Она сделала вид, что не расслышала первой половины фразы.

— Вон двери раздвижные, там вешалки. Раздевайтесь, проходите…

Ресторан оказался не просто маленьким, а очень маленьким — две небольшие комнатки, в которых с трудом разместилось по паре-тройке столиков. Сестры сели сразу у входа, рядом с барной стойкой. Дело было не в том, что с этого места хорошо видно всех входящих и выходящих, просто Даша надеялась заполучить еду быстрее. Она открывала меню с давно забытым чувством восторга и радости — последний раз при виде меню она так волновалась разве что классе в восьмом, когда один очень милый десятиклассник позвал ее в кафе «Космос», что на улице Горького. Однако почти сразу радость сменилась разочарованием: список блюд в ресторане не отличался разнообразием. Горячее уместилось всего на половине страницы. Сглотнув то ли слезу, то ли слюну, Даша принялась водить по листу пальцем вверх и вниз. Через полминуты мучительных раздумий она заказала себе баранину, а сестре курицу по-двински. Что такое «по-двински», она не знала, но справедливо рассудила, что курицу вообще трудно испортить. Даже если очень постараться.

Хотя выбрали они еду быстро, да и посетителей в ресторане практически не было, тем не менее, ждать пришлось довольно долго. Минутная стрелка успела обежать круг, когда наконец-то заказ был выполнен. К сожалению, и на этот раз не обошлось без очередной порции разочарования: курица по-двински оказалась просто жареной курицей, а ягнячьи ребрышки были столь малы и ужарены, что спокойно уместились бы в зажатой ладони, к тому же бессовестно пересолены.

— У мамы одна идея хуже другой, — сетовала Даша, тщетно обжевывая ребрышки в поисках мяса. — Уж если решила нас сплавить куда подальше, то неужели нельзя было подобрать какое-нибудь приличное место?

— Мама сказала, что это самый хороший санаторий в окрестностях.

— Господи, что же тогда происходит в остальных? — воскликнула Даша. — Неужели курортников там заставляют отжиматься и кормят супом из пакетиков?

— Кормят-то там хорошо, но все остальное… — послышался со стороны грустный голос. — Ужасно, просто ужасно.