Теперь что-то рухнуло в привычной картине мира. Тауфина не было, и разум не хотел смириться. Поймав на себе раздражённый взгляд одного из кузенов, Раймон сделал над собой усилие и коснулся губами холодного лба Владыки.

– Прощай, отец, – прошептал он и, возвращаясь в тиски обязательного ритуала, побрёл прочь, к выходу.

Остаток дня Раймон сидел на стене, окружавшей башню, и смотрел вдаль, туда, где бессмертного Тауфина настигла смерть.

А на следующее утро Белл собрал домочадцев в зале, где когда-то Раймона принимали в семью. Он сидел в кресле, принадлежавшем отцу, и Раймон поминутно сжимал кулаки, стараясь сдержать непрошеную ярость. Ингрид стояла рядом – и в то же время так далеко. За всё утро она ни разу не заговорила с Раймоном. Под глазами Хранителя залегли глубокие тени – бессонная ночь давала о себе знать. В первую секунду, когда сестра показалась в дверях, Раймон ощутил почти непреодолимое желание обнять её и погладить по растрепавшимся волосам – но вокруг были люди, да и Ингрид вела себя так сдержанно, будто видела Раймона в первый раз.

Белл начал длинную и наполненную пафосом речь о враге, который подобрался к сумеречному народу слишком близко. О последних его стражах – воинах дома Синего Дракона. Слова его могли бы быть смешны, если бы их не наполняла сила древней крови, заставлявшая натянутую струну в груди каждого вибрировать при звуках голоса Владыки. Но даже магия Древних не могла победить злость, накрепко утвердившуюся в сердце Раймона. При каждом упоминании «хищных тварей», пришедших украсть покой сумеречного народа, Раймон вспоминал вымотанное и исхудавшее лицо Свеа. Да, они были врагами. Но они не убивали братьев. Напротив, пленные держались вместе, и даже когда голод настиг их, оставались заодно.

– Все вы можете идти. Я прошу остаться леди Айниру, мою сестру Ингрид и полуэльфа Раймона.

Раймон вздрогнул. Титулы, присвоенные каждому из них, уже говорили о многом. Вот только зачем он нужен был в этом кругу, если был для них всего лишь «полуэльфом»?

Выбора, впрочем, не было. Раймон остался стоять неподвижно, дожидаясь, пока эльфы младших ветвей покинут зал.

Леди Айнира так же молча стояла справа от трона, на том месте, которое занимала уже много лет – а может быть, и веков.

Белл встал, точно ему неуютно было сидеть под её пристальным взглядом, и, сложив руки на груди, уставился в пол.

– Все мы понимаем, – сказал он, – что после смерти отца Дом не останется прежним.

Ответом ему стала тишина. Видимо, это в самом деле понимали все.

– Полагаю, – он сверкнул глазами в направлении Айниры, – найдутся те, кто считает свои права на титул Владыки более законными, чем мои.

– Я чту завещание Тауфина, – сказала Айнира спокойно. – В тот день, когда мои дети перестанут считать тебя своим господином, мы покинем этот дом. Но рушить то, что построил мой брат, я не собираюсь.

– Я рад, – сухо ответил Белл и перевёл взгляд на Раймона, а затем на Ингрид. – Я тоже чту завещание отца. Ты знаешь, Ингрид, что его волей было заключить брак между тобой и кем-то из дома Саламандры.

Ингрид заметно побледнела.

– У тебя будет выбор, сестра. Так хотел отец, и я тоже считаю это справедливым. Дом Саламандры велик, и вскоре тебе предстоит познакомиться с детьми из старшей ветви.

Сердце Раймона неприятно кольнуло, когда он увидел, что Ингрид вздохнула с облегчением.

– Но помни, – повысил голос Белл. – Я – глава дома. Моя воля так же неоспорима, как была воля отца. Если ты забудешь об этом, мне придётся принять то решение, которое будет выгоднее для семьи.

Ингрид стиснула зубы и быстро кивнула.

Белл повернулся к Раймону.

– Ты, – сказал он. На губах его промелькнула лёгкая улыбка, а взгляд стал колючим. – Мой отец назвал тебя сыном, – при каждом слове Белл делал один небольшой шаг в направлении Раймона, и тот с трудом подавил желание отступить назад, когда Белл оказался в нескольких дюймах от него. – Но я никогда не называл тебя братом. Думаю, очевидно, что настолько дикое и грязное существо, как ты, не может претендовать на основание собственной ветви в доме Синего Дракона, а значит, и братом владыки ты быть не можешь.

Раймон до боли впился ногтями в ладони, удерживаясь от желания ударить по самодовольной эльфийской роже.

– Белл, завещание отца, – прозвучал из-за спины наполненный металлом женский голос.

– Я помню, – Белл сверкнул глазами в сторону говорившей и снова повернулся к Раймону, – о завещании отца. Отец хотел, чтобы ты, Раймон, всегда имел кров и ужин в доме Синего Дракона. Но он ничего не говорил о том, что я должен назвать тебя братом. Тебе не место не только на верхних этажах башни, но и среди воинов – в тебе ни капли крови Древних, да и просто эльфийской крови, возможно, всего лишь капля. Ты груб и грязен. Отец считал возможным рисковать репутацией среди других домов, демонстрируя тебя всем, но я – нет. Если хочешь остаться здесь, тебе приготовят комнату на этаже для слуг. И если ты хочешь иметь свой ужин – тебе придётся отрабатывать его, а не развлекаться целыми днями с моей сестрой.

– Белл… – выдохнула Ингрид. Взгляд Владыки плетью скользнул по лицу младшей, и та замолкла.

Белл снова посмотрел на Раймона.

– Ты понял?

Продолжая сжимать кулаки Раймон медленно кивнул.

– Тебя устроит Марлин.

Белл отступил назад.

– Надеюсь, все поняли свои задачи, – сказал он, не глядя ни на кого. – У меня ещё много дел. Но я искренне надеюсь, что все вы скоро свыкнетесь с новым положением вещей.

Не говоря больше ни слова, Белл вышел.

Некоторое время Айнира стояла неподвижно, затем тоже шагнула к выходу. На полпути, проходя мимо Раймона, она остановилась и провела пальцами по щеке юноши. В глазах её светилась жалость, которой Раймон вынести не мог.

– Ты мог бы стать воином, – сказала она негромко.

– В другой жизни, – Раймон отстранился и отвёл взгляд.

Айнира вздохнула и пошла прочь.

Ингрид вышла молча.

До конца недели Раймон не видел ни Белла, ни Ингрид, ни даже Марлин – никого из тех, кого он привык считать своей семьёй. Заботу о нём поручили хромому эльфу, раненому в одной из стычек с вампирами много лет назад, неспособному больше быть воином и получившему должность управляющего – «в откуп за сломанную жизнь», как говорил он сам. Управляющего звали Дарин, и был он полон желчи, какой Раймон раньше не встречал в доме Синего Дракона. Он ненавидел Белла, то и дело называл Айниру «медузой», не способной отстоять своё, и хотя о временах молодости Тауфина вспоминал с теплотой, частенько обзывал его «кретином», не видящим дальше собственного носа.

Несмотря на постоянное ворчание, Дарин следил за порядком среди слуг, не допускал свар и интриг. Раймону он выделил узкую кровать с изъеденным молью одеялом в общей комнате. Когда-то о таком ложе полуэльф мог только мечтать, но после роскошной спальни на этаже наследников она казалась гнилым топчаном.