Когда Кин превратился в мужчину, он понял, что мачеха будет ненавидеть его до самой смерти. Тогда он принялся перестраивать торговые отношения с осейджами и поселенцами к востоку от Миссисипи. Сам наблюдал за перевозкой товаров в склады Нового Орлеана, оставив сводному брату в полное распоряжение игорный дом.

И хотя Кин перерос свои обиды по поводу того, как с ним обращались в детстве, он оставался бродягой, кочуя между двумя цивилизациями. Он укоротил фамилию и, насколько возможно, избегал сводного брата. Тем не менее в семье сохранялись напряженные отношения.

Тяжело вздохнув, Клинт нашел свою койку и собрался погрузиться в тяжелое от выпитого рома забытье. Ситуация Кина, вполне возможно, еще ухудшится. До сих пор секрет оставался секретом. Боясь утратить авторитет среди своей клиентуры, Чанлер Родано прилагал немало усилий, чтобы правда о происхождении сводного брата не вышла наружу. Клинт чувствовал, что их вражда была глубже, чем просто соперничество двух братьев. Что именно лежало в основе, он не знал. Кин обычно избегал разговоров о своих проблемах со старшим братом. Время от времени любопытство брало верх, и Клинт пытался хоть что-то узнать, но до сих пор не преуспел в попытке пролить свет на тайны Кина Родона. Его партнер был молчаливым человеком.

Клинт криво ухмыльнулся. Сегодняшнее происшествие было в высшей степени необычным – никогда прежде встреча с хорошенькой девушкой не заканчивалась у Кина таким плачевным образом. На его счету было не меньше сердечных побед, чем у индейцев – содранных скальпов. И старик заинтересовался, уж не очарован ли Кин, несмотря на все свое брюзжание, красоткой с серебристыми глазами. Он несколько минут поиграл с этой мыслью и решил упомянуть о ней, пока идея была свежа и не выскользнула из памяти.

– Хочешь небольшой совет? – спросил Клинт, опираясь на локоть и вглядываясь в темные очертания лежащего мужчины.

– Не особенно, – сонно пробормотал Кин. Он был не в настроении выслушивать одну из многословных лекций Клинта. Тот мог поднять целую бурю в стакане воды, прицепившись к какой-нибудь теме. Кин частенько удивлялся: может, Клинт наслаждается, слушая самого себя? Должно быть, так и есть, думал он, занимая более удобное положение – его партнер мог говорить часами.

– Что ж, все равно послушай, вреда-то не будет, – решительно заверил его Клинт. – На случай, если у тебя появились какие-то идеи по поводу этой огненной маленькой кобылки-то, держись-ка лучше подальше от нее. А то дождешься больше неприятностей, чем можешь проглотить. Она не такая, как все те бабы, с которыми ты путался. Я сразу понял, ни хрена она не знает про мужиков-то. Судя по тому, как ухватилась за метлу. Я всего-то хотел маленький безобидный поцелуйчик, а оно вон как обернулось.

– Что, разве я сказал, что интересуюсь твоими похождениями? – ядовито спросил Кин.

– Не-а, но обычно ты вовсе не разговариваешь о бабах. Это-то меня и беспокоит, – задумчиво хмурясь, заявил Клинт. – Ты слишком громко возмущался сегодня вечером.

Кин закатил глаза к небу, призывая на помощь все свое терпение, но оно почти истощилось после сегодняшней стычки с Карверами.

– Давай, старик, засыпай. И кончай квохтать надо мной, как матушка-наседка. Алекса Карвер всего лишь еще одна симпатичная мордашка, которую с легкостью можно заменить другой.

Клинт закрыл рот и глаза. По тону молодого приятеля он понял, что на сегодня тема исчерпана.

Алекса вгляделась в темноту и, увидев силуэт отца в свете костра, постаралась подавить свое раздражение. Ее ярость продолжала кипеть все время, пока она ехала к лагерю. Она дошла до крайней точки, и ее так и подмывало высказать отцу свое негодование. Это его вина, что она встретилась с Кином Родоном – человеком, который сначала разжег ее желания, а потом вывел из себя насмешливыми замечаниями. И единственным утешением был тот факт, что ей удалось получить некоторое удовлетворение, треснув ему по голове его же собственным ружьем.

Внезапно ей пришло в голову, что ее отец и Кин похожи друг на друга – оба твердо держатся за свои убеждения и невосприимчивы к переменам. Бесполезно взывать к логике Кина Родона, когда у него ее вовсе нет. Он швырнул ей в лицо свою точку зрения, а потом целовал как хотел. Хотя она совсем не согласна с тем, что он сказал. Что же до ее отца… Алекса поникла. Она и Расс уже несколько раз вступали с ним в пререкания, но Джастин был и остается их отцом.

– Ну? – Голос Джастина проник сквозь ее унылые, тягостные мысли.

– Мне не удалось убедить негодяя стать нашим проводником, – сообщила она отцу, слезая с седла и отпуская подпругу.

– Проклятие! – Он нахмурился.

– Я согласна с Рассом. Нам лучше будет без Родона, – пробормотала Алекса.

Джастин опустился на корточки и пристально взглянул на нее.

– Давай-ка, молодая леди, не разговаривай со мной таким тоном, – выговорил он. – Не забывай, что я пока единственный отец, который согласился считать тебя дочерью.

Его жестокое замечание заставило ее сжать зубы. Алекса подобралась, будто намеревалась прыгнуть на него, и огрызнулась в ответ:

– Да, и это единственная причина, почему я вообще согласилась повидать Родона. А если бы я не была в милостивом расположении духа сегодня днем, то наотрез бы отказалась подчиниться твоему требованию.

Джастин еще больше нахмурился, повернулся спиной к Алексе и Рассу, которые оба метали глазами молнии в эту самую спину.

– Значит, нам придется управляться самим. Но мы все равно отправляемся. Я не успокоюсь, пока не построю новый дом вдали от цивилизации, вдали от…

Его голос постепенно сошел на нет, и гнев Алексы рассеялся как утренний туман. Джастин вел свою внутреннюю битву и пока проигрывал ее. Вид счастливых соседей, когда у него внутри все болело, был для ее отца худшей пыткой, чем сама смерть. Взгляд Алексы остановился на Рассе – тот, понурив голову, пинал травяной холмик у него под ногами.

– Я еду с ним, Расс, – пробормотала она, залезая в повозку за набитым соломой матрасом.

– А я не могу позволить тебе отправиться без меня, – тихо, но настойчиво сказал Расс и направился вниз к реке: избавиться от последствий выпивки и столкновения с Родоном.

Алекса вытянулась на земле и подняла глаза к звездному небу над головой, и нежеланные воспоминания нахлынули на нее. Как бы ни старалась она ненавидеть Кина Родона, но не могла забыть, как его губы прижимались к ее губам. Как он держал ее своими руками и трогал так, как ни один другой мужчина не делал этого. Он разбудил в ней те желания, которые она так долго старалась не замечать. Теперь она утратила свою безмятежность. Алекса дрожала и прекрасно понимала, что ночная прохлада здесь ни при чем. Она закрыла глаза, пытаясь прогнать навязчивые мысли об этом синеглазом беспутнике, но в памяти оживали запретные ласки, которые разожгли в ее теле опасное пламя. И всю длинную сырую ночь Алекса продолжала гореть как в лихорадке, заново переживая события вечера в беспокойном сне.