Это как раз в моих правилах. Помнить о вине и забыть огосударстве. В конце концов, вино — это напиток, который мне очень нравится, анезависимость Грузии пусть больше интересует политиков и дипломатов. Хотя, посекрету, мне все равно — отделились они или не отделились. Я как работал зарубежом, то есть за границами СССР или СНГ, что вам больше нравится, то ивыбирайте, так и работаю до сих пор. Мне плевать, кто там чем занимается.Только не говорите, что я циник. Просто я не патриот с картинки, я прагматик иреалист и очень немного свинья и подлец, но без перебора, в рамкахдозволенного. Но нельзя же быть известным на весь мир агентом и не бытьсвиньей. Так не бывает. Если агент, то немножко сукин сын, это должны помнитьвсе начинающие агенты всех разведок мира, а особенно такой разведки, как нашеславное ведомство, где традиции свинства заложены очень глубоко.

После плотного ужина я предложил Офре немного прогуляться,но, уже зная, какими методами действует наш убийца, решил не идти на прогулкувдвоем. Как бы мне ни хотелось, это слишком опасно. Офра может внезапно подороге умереть, а отвечать придется исключительно мне. Вдобавок на менянавешают еще и два других убийства, что мне совсем не нравится. И хотя самапрогулка с Офрой может сильно поднять настроение даже такому цинику, как я, темне менее я понимал, что нужно подождать еще два дня. Потом мы сможем гулять сней где угодно, если, конечно, останемся в живых, в чем лично я не оченьуверен.

На мое счастье, сразу вызвался идти с нами Анчелли. И сразуза ним — Поль. Поэтому мы отправились на прогулку в такой теплой компании ипервые десять минут вообще молчали, подозрительно глядя друг на друга. Первымне выдержал Анчелли.

— Господа, — примирительно сказал он, — сейчас самое лучшеевремя поговорить.

— Надеюсь, вы не собираетесь снова искать таинственногоубийцу? — ехидно спросил я, подмигивая Офре.

— Не волнуйтесь, — этот тип умел очаровательно улыбатьсяженщинам. — Давайте серьезно поговорим, — предложил он, — мы, все четверо,европейцы, и нам нужно хотя бы договориться о цивилизованных методах другпротив друга.

— Кто европеец? — тут же уточнил я. — Америка, насколько мнеизвестно, совсем не Европа. Израиль тем более. А я вообще родился на севереКазахстана, и это скорее Азия. Только наш друг Поль может считаться французом.

— Нет, — возразила Офра, — он тоже не может считатьсяполностью европейцем. Он родился в Новой Каледонии.

Правильно говорят, что самый лучший банк информационныхданных у МОССАДа. Иметь своих людей практически в каждой стране и не иметьтакой информации — это просто невозможно. Даже Поль, по-моему, смутился. Онпосмотрел на Офру. Очень внимательно посмотрел.

— У вас хорошо поставлена информация, — сказал он снедовольным видом. У меня мурашки по телу побежали. Но Офра не испугалась.

— Нет, это не по линии разведки. У меня дома есть ваша книгапо островам Новой Каледонии. Вы ведь ботаник по своей первой, основной,профессии. И даже выпустили двадцать лет назад книгу.

Поль даже остановился.

— Моя дорогая мисс Мандель, — очень официально сказал он, —кажется, вы первый человек в моей жизни, которого я серьезно недооценил. Разрешитепоблагодарить вас за столь большой интерес к моей скромной персоне.

— Мы не закончили, — недовольно заметил Анчелли, — намвсе-таки нужно постараться внимательнее следить за этими азиатами.

— Что вы предлагаете конкретно? — спросил Поль.

— Мы должны постараться определить, кто из них убийца, —понял я, — но каким образом мы это сделаем? И почему только они? МистерАнчелли, мне не нравятся ваши подозрения.

— А мне не нравится, что вы врете, — сразу парировалАнчелли, — все находящиеся здесь прекрасно знают, что вы родились в Ленинграде,и не нужно нам рассказывать вашу фальшивую биографию.

— Браво, — тут же сказал я, — ваша разведка работает простовеликолепно.

— Перестаньте спорить, — предложила Офра, — нам нужновсе-таки что-то делать. Я не боюсь, но мне не нравится, как убили Эльзу. Здесьчто-то не так. Ее не могли так просто задушить подушкой. Она была вполнеподготовленным агентом. И, кроме всего прочего, не стала бы открывать дверьномера кому попало. Здесь какое-то несовпадение, убийца допустил какой-топросчет. Нам нужно думать.

Мы, трое мужчин, молчали. Что говорить в таких случаях, я незнаю.

— Идите домой, — предложил я, — а то наши азиатские друзьядействительно решат, что мы решили просто сговориться за их спиной.

Мы зашагали к отелю. Уже было темно, и возле домов начализажигаться огни. Мы спускались вниз медленно, подходя к отелю «Рок Бланк», гдеостановились наши коллеги.

— Зайду выпью воды, — сказал Анчелли, — вы идете со мной,мистер Лежинский? Мы ведь теперь повязаны одной веревочкой.

— Нет, — ответил я, — мне не хочется пить, я столько выпилво время ужина.

— А я, пожалуй, пойду вместе с мистером Анчелли, — вызвалсяПоль, — меня тоже мучает жажда.

— В последний раз она, видимо, сильно мучила мистера Мортимера,— сказала вдруг Офра.

— Что вы хотите сказать? — сразу повернулся к ней Анчелли.

— Будьте осторожны, господа, — посоветовала молодая женщина,— сразу возвращайтесь. Мы подождем вас вон на той скамейке.

— Договорились, — Анчелли и Поль зашагали к отелю, а мы смисс Мандель прошли к стоявшим перед отелем красивым скамейкам и сели на однуиз них.

— Прекрасный воздух, — сказала мисс Мандель, глядя на небо.— Сегодня такая чудная погода.

— Мне вообще нравится Андорра. Если бы не эти убийства,здесь можно было бы любить женщин и отдыхать, — не без намека сказал я.

Она повернулась ко мне.

— А ты умеешь любить? — вдруг тихо спросила Офра.

— Ты имеешь в виду нечто конкретное? — Будь проклят этотслучай в Дели, сразу понял я, но нужно было делать вид, что ничего непонимаешь, хотя мне это плохо удавалось.

— Ты был пять лет назад в Индии? — спросила она.

Конечно, она должна была слышать об этом случае. Я дажепоморщился: наша жизнь словно у голливудских звезд, все под юпитерамивраждующих разведок.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — вынужден был сказать я, —но тогда ничего не было. Просто эта женщина оказалась не совсем женщиной. Ипоэтому я сбежал. Но все видели, как я к ней захожу и как я оттуда убегаю черезпять минут. Поэтому пошли разные слухи и разговоры.

— Ты хочешь сказать, что Франсуаза не женщина… — изумиласьОфра. — Это самая обаятельная женщина, которую я видела в своей жизни.