ГЛАВА II

в ней говорится о том же и о сухости на молитве и о том, что, по ее мнению, тут может случиться, и о том, как надо себя испытывать, и как испытывает Господь тех, кто находится в этих обителях.

1. Я знала людей, даже немало людей, достигших такого состояния, которые, насколько дано нам судить, много лет жили в праведности, в ладу душой и телом, и уже достигли если не господства над миром, то хотя бы совершенного в нем разочарования, но тут Господь испытывал их какой-нибудь малостью, и они так метались, так томились, что я приходила в недоумение и очень боялась за них. Советы ничего не дадут им, они ведь долго толковали о добродетели и потому им кажется, что это они должны учить других и что у них-то есть причины для страданий.

2. Так я не нашла никакого средства и не знаю, как утешить таких людей, разве что очень сочувствовать их горестям (их и впрямь жалко) и с ними не спорить, ибо все укрепляет их в мысли, что страдают они ради Бога, и потому они никак не поймут, что дело тут в несовершенстве. Вот еще одно обольщение для людей, ушедших так далеко на пути добродетели; не надо удивляться, что они страдают, хотя, по-моему, надо пройти побыстрей такие нестроения. Очень часто Бог хочет, чтобы Его избранники сознали свою немощь, и Он оставляет их немного без Своей помощи — не больше, чем нужно для того, чтобы они поскорее себя узнали. Вскоре они понимают, что это — испытание, ибо хорошо видят, чего им недоставало, а иногда они скорее страдают от того, что еще чувствительны к земным неудачам, даже самым малым, чем от самой причины огорчения. Это, по-моему, великая милость Божья, ибо ошибка много дает смирению.

3. С теми же, о ком я говорю, все иначе: они считают святыми свои страдания и хотят, чтобы и другие так думали. Расскажу один такой случай, чтобы мы поняли друг друга и испытывали самих себя прежде, чем Господь испытает нас, ведь очень полезно приготовиться заранее, чтобы познать себя.

4. Богатый человек без детей и наследников потерял часть имения, но у него осталось достаточно для себя и для хозяйства — даже больше, чем надо. Если он потеряет покой, словно у него нет хлеба, как попросит его Господь, чтобы он оставил все и последовал за Ним? Здесь Он скажет, что страдает, ибо не сможет помогать бедным. Мне кажется, что Господу важнее наша покорность Его воле и мир душевный, чем такое милосердие. Если человек не помогает ближним, потому что Господь его не сподобил, — ну и Бог с ним; только бы он понял, что ему не достает свободы духа, и Господь ее даст, ибо он о ней попросит.

У другого человека очень много всего, просто столы ломятся, но ему предложили приобрести еще что-то. Возьмет он, если дают — ну и хорошо, только бы потом не хотел все больше и больше. Иначе при самых лучших намерениях (а они хорошие — это ведь, как я сказала, люди молитвенные и добродетельные) ему не подняться до обителей, которые близко от обители Самого Царя.

5. То же самое бывает, когда им окажут хоть небольшое пренебрежение или заденут их честь. Бог дает им благодать перенести это терпеливо, Он любит поддерживать добродетель на людях, чтобы она не пострадала, а они ведь и служили Ему, а Он, Благо наше — благ; и все-таки они беспокоятся, что их мало ценят, и это не проходит скоро. Господи, да они ли столько думали о страстях Христовых, о пользе страданий и о том, как они хотят пострадать? Они желали, чтобы все брали с них пример и дай то Бог им не свалить свою вину на других, а себе ее вменить в заслугу!

6. Вы подумаете, сестрицы, что это все некстати, и к вам не относится, тут ничего такого не бывает, у нас ведь нет ничего, мы ничего не хотим, ни о чем не печемся, и никто не оскорбляет нас. Поэтому примеры неуместны; а указывать на это нехорошо и незачем; но из них можно вывести много такого, что имеет отношение и к нам. Вы поймете, от всего ли вы отказались, ибо вам представляются случаи, хотя и другие, испытать себя и понять, победили ли вы свои страсти. Поверьте мне, дело не в том, носим ли мы монашескую рясу или нет, а в том, стараемся ли мы упражняться в добродетели и покорны ли мы во всем воле Божьей, согласна ли с ней наша жизнь и не хотим ли мы, чтобы исполнялась наша воля, а не Божья. Если мы еще не дошли до этого, будем помнить, как я уже говорила, что смирение — елей для наших ран. Если оно поистине есть, врач наш, Господь, придет, иногда — нескоро, и нас вылечит.

7. Дела покаяния у таких душ так же налажены, как и вся их жизнь. Они очень хотят послужить нашему Господу и ничего плохого в этом нет, но соблюдают большую рассудительность, чтобы не повредить своему здоровью. Не бойтесь, что они уморят себя, у них достаточно благоразумия а любви не хватает, чтобы победить рассудок. Я желала бы, чтобы она была у нас, и мы служили Богу иначе, шли вперед быстрее, а то мы никогда не дойдем до конца пути. Поскольку, на наш взгляд, мы идем и устаем (это ведь путь нелегкий), хорошо, если мы не заблудимся. Не кажется ли вам, сестрицы, что если из одной страны в другую можно пройти дней за восемь, разумно ли потратить на это целый год из-за снега, и ветра, и дождя, и плохих дорог? Не лучше ли пройти этот путь сразу, несмотря ни на что, даже на ядовитых гадов? О, сколько добрых советов могла бы я дать вам! И дай то Бог, чтобы я сама ушла дальше; мне часто кажется, что этого нет.

8. Поскольку мы идем вперед так осторожно, все тяготит нас, мы всего боимся, и не смеем продвинуться дальше, словно мы достигнем последних обителей, а идти будет кто-то иной. Это невозможно, так что, сестрицы, постараемся уж из любви к Господу, предадим Ему нашу рассудительность и наши страхи, забудем нашу