Я хочу окончить учебу, чтобы наконец стать совершенно независимой. Как только у меня будет диплом в кармане и работа в перспективе, я смогу полностью разорвать отношения с семьей Ричарда. И я смогу забыть все, что было связано с Ашером. Возможно, в какой-то момент у меня получится почувствовать запах мыла «Блейкли», и мое сердце не будет при этом болезненно сжиматься. Возможно, тогда я даже не буду вздрагивать, увидев руки Ашера на большом экране.

Ладно, на самом деле мне кажется, что этому не бывать. Мои раны никогда не заживут окончательно.

Со вздохом я перелистываю несколько страниц, пока не попадаю на первую чистую. Затем без особых раздумий я начинаю рисовать на гладкой бумаге изогнутую линию, переходящую в букву. Обычно я сразу чувствую, как сосредоточенность на букве заставляет угомониться мои бешеные мысли, но на этот раз я лишь относительно преуспеваю в этом. Тем более машина подпрыгивает, и я делаю помарку на первой же букве. Вот-вот мы с Ашером проедем по мосту и окажемся на территории острова. Словно я переступлю невидимую черту. Границу, которую я даже мысленно не пересекаю в повседневной жизни.

К счастью, кажется, что Ашер не особо интересуется тем, чем я здесь занимаюсь. Он только время от времени бросает взгляд на зеркало заднего вида.

Я заканчиваю фразу и увожу нисходящие штрихи в широкие полосы, затем украшаю все это с помощью белого маркера несколькими бликами. Довольная результатом, я закрываю свой ежедневник. Прячу Хедвига в рюкзак и вместо него достаю оттуда древний учебник. «История искусства» Эрнста Гомбриха. Но мне быстро становится ясно, что хотя я прочитываю фразы и перелистываю страницы, ничего из этого не укладывается в моей голове.

У меня болит желудок, потому что я не знаю, что меня ждет. Такую реакцию Ашера я могла худо-бедно предвидеть, но его отец Ричард не сказал ничего, адресованного лично мне, и не просил приехать. Нет. Он просто отправил письмо через свою компанию. Это выглядело срочно и в то же время по-деловому – лучше я не могу описать. Билет на самолет, к сожалению, был только в одну сторону.

Так что дорогу обратно мне придется оплачивать самостоятельно, даже если у меня действительно не осталось денег на что-то подобное. Киран будет рад, потому что это означает для меня несколько двойных смен в «Бомбей бистро» в ближайшее время. Вопреки предположению Ашера я вполне хорошо справляюсь с тем, чтобы самостоятельно зарабатывать на жизнь, пусть и не очень много. Мне претит пользоваться кредитной карточкой его отца. Я ни за что не продержусь на острове дольше нескольких дней. Об этом мне уже сообщил тугой узел в желудке, образовавшийся, когда я обнаружила логотип «Блейкли» в своей электронной почте.

Время от времени я созванивалась с Хиллари Гиньярд – экономкой Блейкли. Она регулярно спрашивала от имени Ричарда, как у меня дела и не нужно ли мне что-то. И я столь же регулярно лгала ей. У меня все просто отлично. В школе дела идут замечательно. Да, у меня есть куча друзей. Нет, мне не нужны деньги. Я не против того, чтобы не возвращаться домой на День благодарения. Мне вовсе не хочется, чтобы Ричард приезжал навестить меня этим летом. В любом случае у меня слишком много дел.

Плюс ко всему, Хиллари держала меня в курсе того, что касается моих сводных братьев, поэтому я знаю, что Ашер проходил курсы по управлению бизнесом после обучения на биохимика. Со времен магистратуры он работает в компании, владеет квартирой в Ганновере, а дома появляется редко. Ной, напротив, бросил изучение экономики всего через два семестра и с тех пор, в общем-то, не обозначил никаких жизненных целей. Он доводит своего отца до отчаяния. Во всяком случае, я поняла это из нескольких фраз Хиллари.

Ной купил себе мотоцикл. Ноя ночи напролет не бывает дома. Ной сцепился с шерифом. Теперь Ной живет в квартире в Конкорде. В квартире Ноя произошел пожар. Теперь Ной снова живет дома. У Ноя очередная татуировка…

И она рассказывала о Сэме, своем сыне, который живет с ней в маленьком гостевом доме. За последние годы я ни с кем из них не виделась, и с распростертыми объятиями они меня, разумеется, не примут. Прежде всего потому, что я накричала на Ричарда при нашей последней встрече. Несмотря на то что он пытался позвонить мне после этого, я держала его на расстоянии. У меня просто не получается простить ему тот факт, что он отправил меня в интернат. И каждый раз, когда мы встречались, я заставляла его это почувствовать. Я проглатываю воспоминание и снова смахиваю слезы, желающие вырваться наружу, затем запрокидываю голову.

Крыша автомобиля надо мной состоит из сплошного стеклянного потолка. Она немного затонирована, но видно, как кроны деревьев проносятся мимо так быстро, что глаза не успевают за что-то ухватиться. Только теперь я осознаю, как сильно скучала по этому месту. Несмотря ни на что. Мне не хватало густого леса, света, пронизывающего землю сквозь листья, и особенно этого морского запаха. Небольшие острова между Портсмутом и Нью-Каслом, за исключением тех, которые необитаемы, почти все связаны мостами, ведущими с острова на остров. На машине можно было бы и в самом деле объездить кучу островов. А вот к острову Ричарда есть только один способ проехать, и это всегда меня очаровывало.

– Как же здесь красиво.

– Во всяком случае, здесь все не сильно изменилось.

Ашер бросает на меня косой взгляд, и я только тогда понимаю, что сказала это вслух. Ситуация стала неловкой. Как только Ашер проезжает через лес по Харбор-роуд, а затем поворачивает налево, мой пульс учащается. Когда я впервые приехала сюда с мамой, идея жить на собственном маленьком острове казалась мне невероятной. Жизнь без соседних домов и посторонних людей. Но с течением времени я избавилась от столь романтических мыслей. Эта дорога не приведет меня обратно в дом, где меня любят и ждут. Эта дорога приведет меня в дом, из которого я была вычеркнута, едва мне исполнилось пятнадцать лет. И по сей день я не знаю почему. Это была всего лишь краткая иллюзия семьи. Как будто жизнь хотела еще раз продемонстрировать мне, как здорово иметь семью, чтобы в следующий момент тут же показать мне средний палец. Воспоминания до сих пор отзываются во мне болью.

С грохотом мы переезжаем через реку, и внезапно показавшееся яркое солнце заставляет меня проморгаться. Я засовываю в рот конфету с корицей – настолько пряную, что вся слизистая у меня во рту стягивается. Надеюсь, это не заставит меня зарыдать. Я не хочу плакать. Тем более перед Ашером.

Когда мы проезжаем по подъездной дорожке к дому, мои руки сжимаются в кулаки. Почему-то я ожидала, что все изменится. Что без мамы и меня вся усадьба будет выглядеть как-то иначе, но все по-прежнему точно так, как я запомнила. Низкий забор, окружающий подъездную дорожку с обеих сторон, выкрашен в белый цвет. Рядом с широкой гравийной тропинкой поставили фонари, а в цветочной клумбе перед входом расцвели яркие георгины. Белые колонны рядом с главным входом украшают розовую переднюю часть виллы, словно украшение из глазури. Мне уже тогда казалось это банальным, но, по крайней мере, на веранде все еще стоит деревенская плетеная мебель, которую выбирала мама. Вот только теперь она обветшала. В тени парадной двери висит венок из плюща с одной белой лентой, слегка трепещущей на ветру.