— Только ты можешь изменить меня! Будь моей, спаси меня от «ничто», которым я являюсь, — услышала она его сдавленную просьбу. — Наполни мою душу своим светом! Без него она всегда будет во мраке.

— Я… — Таня гладила Антошины волосы, чувствуя нежность и желание позаботиться о нем, но зная, что никогда не сможет отдать ему свое сердце, так как оно уже давно принадлежало другому. Ей хотелось его успокоить, но она никак не могла заставить себя солгать. — Я…

— Да, знаю… — вдруг сказал он тихо, будто прочитав ее мысли. — Я знаю…

Девушка почувствовала боль от его боли.

— Я знаю, — повторил Антон. — Но я легко поверю твоей лжи. Лишь сделай вид, я поверю с радостью… и буду другим ради тебя. Перекрою себя… уничтожу прежнее естество… сделаю невозможное…

Таня подняла его голову и всмотрелась в это измученное лицо. Отчего ей показалось, что она глядит в свое отражение?

— Я бы хотела! — призналась она.

— Тогда я уже верю…

Антон лежал на диване, раскинув руки и ноги.

Вокруг был разбросан всевозможный мусор: обертки, пустые пачки, бутылки из-под вина, крошки и просто целые куски чего-то. Рядом с ними соседствовала его одежда, сброшенная на пол в непонятном им самим порыве. Кошка даже не показывалась, не желая, видимо, общества хозяина, когда его разум столь воспален, а действия порывисты и эмоциональны.

Домов тяжело вдыхал душный спертый воздух его комнаты. Что случилось сегодня? Что случилось с ним? Черные глаза впились в потолок, видимый лишь по лучам припарадного фонаря, но они не замечали его. Перед ними стояла мутная картина былого.

Смесь вина, поглощенная так быстро, уже начала действовать на него. И голова его кружилась и плыла. Обнаженное Тошино тело впитывали темноту, растворялось в ней. И привычное одиночество обволакивало и поглощало, исцеляя от воздействия окружающих… Снова он был потерян для них. Словно все вокруг перестало существовать, и лишь сущность его была реальна и болталась посреди безграничного и такого пустого космоса. И было все равно, когда это началось и закончится ли когда-нибудь; все, что он знал сейчас, все, что принимал, — это то, что его тело растворялось в темноте…

Похмельное утро началось премерзко — со звонка босса. Ничего не понимая, помятый и уставший, Антон поплелся на работу. Дорога немного освежила его и привела в чувства.

Позволив себе слегка задержаться, он немного посидел в отдалении на набережной, наблюдая, как темные, мутные воды несут и несут куда-то свои тайны.

Уже через час после того, как он поднял трубку, Тоша был на месте.

— Я сказала бы, что это непозволительно, Антон Владимирович! — на лице Натальи Осиповны не читалось ничего хорошего.

— Не имею понятия, о чем вы, — ответил Домов, отвлеченно разглядывая дипломы, висящие на стене. Хотя, разумеется, он догадывался.

— Не стану объяснять то, что и так ясно, — холодно отрезала главный бухгалтер «Документ-Сервис». — Вам не стоило бы так поступать. Вы не ребенок, Антон Владимирович, и последствия должны быть вам известны! И я прошу впредь — не стоит испытывать мое терпение. Оно не безгранично.

— Разумеется, — Антон с легкостью выдержал колкий взгляд босса, для него это не было проблемой.

— Можете идти.

— До свидания.

Антон вышел из кабинета. Внутри кипело недовольство. Когда уже он получит то, ради чего здесь?! Прийти сюда только для того, чтобы быть отчитанным…

Он уже собирался уходить, но его внимание привлек тот конец коридора, где располагалась Таня. Тоша быстрыми шагами преодолел это расстояние. На столе царствовал педантичный порядок, не было и следа славной девчушки с большими глазами. Антону в голову заползли недобрые мысли. Дорогу обратно он преодолел еще быстрее, чем ранее.

Наталья Осиповна разбирала в своем кабинете какие-то бумаги. Кажется, его повторное появление ее не удивило.

— Думаю, вы хотите поинтересоваться насчет Татьяны? — спросила она, не поднимая головы.

— Вы удивительно прозорливы, — выдавил Антон, ощущая внутри какие-то незнакомые доселе чувства.

— Она больше у нас не работает.

— И что же?

— Что же?

— Где она?

— Это абсолютно не ваше дело и не ваша забота, Антон Владимирович, — Наталья Осиповна наконец подняла голову.

— Что вы с ней сделали?

— Я не стану повторять…

— Что?

— Антон Владимирович, — Наталья Осиповна встала из-за стола, отчего взгляду открылась ее жуткого цвета юбка. — Если вы, вдруг, ощутили одиночество, то почему бы вам не завести подружку и избавить нас от ненужной работы по сохранению некоторой информации. Вам не стоит трепаться о своей работе на каждом шагу, и, надеюсь, вы догадываетесь, почему?

Антон не ответил.

— Вам абсолютно не следует знать, где сейчас Татьяна.

— Так вы убили ее?

— Если у вас сложилось иллюзорное представление, что, задавая мне различные наводящие вопросы, вам таки удастся выудить какую-либо информацию, — Наталья Осиповна вновь села на стул и принялась разбирать многочисленные бумаги, — то вы ошибаетесь. А теперь идите домой, Антон Владимирович.

— Я и не надеялся.

— Превосходно. До свидания.

— Позавчера вы мне сказали «до завтра». И завтра уже наступило вчера…

— Информация не проверена. И так как вы натворили тут делов, думаю, вам не стоит сетовать на задержку. Я позвоню вам. Отдыхайте.

— Спасибо, — сказал Антон и вышел.

За спиной Тоша явно расслышал фразу, произнесенную его боссом на звонок: «Мы ждем вас, Дмитрий Алексеевич!» Вот и Дмитрий… тот, кого она так любила… Ясно.

Он спокойно спустился по лестнице. И лишь на улице показал внутреннее беспокойство. Пнув со всей силы попавшуюся на глаза клумбу, Тоша разразился ругательством.

Облака, такие же белые, как вчера и как всегда, плыли по такому же бледно-голубому небу. И также шелестели серо-зеленые листья деревьев. И смеялись дети, играя в классики, и продавщица мороженого все читала пестрые журналы…

И он все так же шел домой по залитым солнцем улицам. Шел быстро, чтобы не дать случайным прохожим повода показать сокрытые в них страсти. Шел один… Как и всегда…

Осколки блестели, отражая заходящее солнце. Задернутые не до конца занавески, пропускающие его лучи, чуть ходили от едва уловимого ветра, не приносившего с собою ни грамма облегчения в эту липкую, потную, душную жару, что за день раскалила стены типичного панельного дома на тихой улочке, скрытой от центра пятью автобусными остановками. В углу, в месте, где отчего-то сходились воздушные потоки квартиры, сидела кошка, глядя на все с выражением непонимания, лишь иногда отвлекаясь на жужжащую под потолком муху.