Почти половину метацикла он терпеливо отвечал на все вопросы. Наконец к нему подошел седой медведь-адмирал, представившийся как Громос Боскей. Брим долго ждал этого случая.

— Итак, адмирал, — сказал старый медведь, — что вы скажете о первом дне маневров?

— Они впечатляют, адмирал, — светским тоном ответил Брим, — особенно хороши ваши новые ЖМ-2. Они выглядят как мощные корабли.

— Так и есть, — с гордостью заявил Боскей. — Вы видели, что они сделали с лучшими краулерами во Вселенной. — Собравшиеся вокруг важно закивали, как будто адмирал изрек невесть какую мудрость.

— Это я видел, — согласился Брим. — Но как они поведут себя в бою с эсминцами Лиги? Адмирал нахмурился.

— Этого я не знаю, — подумав, сказал он. — Но это не столь уж важно. Нас обещали обеспечить необходимой защитой, когда понадобится.

— Понимаю. Но почему команду «зеленых» не снабдили такой же техникой?

— Не было надобности, — с широкой улыбкой ответил адмирал. — Это ведь только маневры.

— Вы хотите сказать… — начал Брим, но адмирал и остальные уже отвлеклись: слуги вносили в палатку длинные столы, уставленные фарфором, золотом и серебром. От подогреваемых блюд шел аромат, от которого у Брима сразу потекли слюнки. Ему показалось, что он уже несколько дней ничего не ел. Урсис и Бородов подошли к нему.

— Самое время набить пустые желудки, — сказал Урсис, когда адмирал со своей свитой двинулся к столам.

Брим кивнул. Адмирал теперь был вне его досягаемости, а вкусные запахи щекотали аппетит. Двор уже расположился на парчовых стульях с высокими спинками за роскошно накрытым столом.

— А мы где будем сидеть? — спросил Брим, оглядывая зал.

— Мы сидеть не будем, — улыбнулся Урсис. — В присутствии княжеской семьи простые смертные едят стоя.

Брим, нахмурясь, посмотрел на Бородова.

— Это правда, — подтвердил тот. — Но ты не печалься. На таких сборищах обычно кормят и поят так хорошо, что остального никто не замечает. Особенно после пары кубков. — Бородов мигнул слуге, и тот принес им бокалы и огромную запотевшую бутылку белого логийского вина. — Пошли, — щелкнул он пальцами. — Выпьем за дружбу и забудем о своих усталых ногах.

— Я лучше поем немного сначала. — Брим подцепил с блюда фаршированный ароматным мясом гриб. — Не хочу пить на пустой желудок.

— За вино и пустые желудки, — провозгласил Бородов, сунув холодный бокал с логийским в руку Брима. — Чем более желудок пуст, тем скорее забываешь о больных ногах — и об отсутствующих космических кораблях, а?

— За больные ноги! — воскликнул Урсис, не успел еще Брим выпить первый тост.

После этого банкет — по крайней мере для Брима — сделался каким-то расплывчатым. Холодное успокаивающее логийское отменного сорта было точно благословение мифических богов Логуса. А еда, если это возможно, была еще лучше: превосходные супы и мясные блюда — и пикантные, и сытные — боролись за первенство с деликатесами вроде сардин с зеленым перцем, копченой семги в сметане по-содескийски, печени скального волка, икры, печени дикой птицы на маленьких вертелах, острых сыров и хлеба всевозможных форм и вкусов. Брим, пропостившись почти весь стандартный день, ел и пил с жадностью, меняя тарелки в бешеном темпе, и не отставал от медведей — по крайней мере сначала. Урсис, догнав его в путешествии вокруг стола, сказал хмуро:

— Вилф Анзор, ты ешь так, будто твой желудок думает, что тебе перерезали глотку.

Брим, сытый и хмельной, лениво усмехнулся.

— Он так думал, но теперь убедился в обратном. Вот так пир! Вы, содескийцы, знаете толк в таких делах. Теперь бы еще кф'кесса — да присесть где-нибудь…

— И это, по-твоему, пир? — осведомился Урсис, жуя жареный гриб. — Погоди, вот начнется обед. Не зря же князь Николай славится по всей галактике своими походными пикниками.

— Обед? — воскликнул близкий к панике Брим. В это время заднее полотнище шатра распахнулось, и гвардейцы выстроились двумя рядами вдоль ковровой дорожки, ведущей в другой, еще более просторный шатер. — Там опять будут кормить, что ли? — выдохнул Брим.

— Еще как, — заверил Урсис, когда они двинулись к новому выходу.

— Преле-естно. Просто прелестно.

— Ничего, Вилф Анзор, — бодро сказал Бородов, присоединяясь к ним. — Большой содескийский пир продолжается — и выбор там будет еще богаче, веришь или нет?

— Мне кажется, он верит, — сказал Урсис.

— Верит, верит, — подтвердил Брим.

* * *

Второй шатер, еще больше и наряднее первого, тоже освещался свечами в хрустальных люстрах. Здесь уже витали вкусные ароматы, хотя блюда еще не подавали. Было, однако, ясно, что сесть теперь позволят всем: через все помещение тянулись два параллельных стола, соединенные третьим. Двор уже восседал на своих высоких парчовых стульях за этим поперечным столом, а за каждым из двухсот пока не занятых стульев стоял солдат в парадной темно-красной форме с белым плюмажем на треуголке.

Брим зажмурился с чувством полной безнадежности. Сейчас его снова заставят есть — с еще большим аппетитом, чем прежде. Проглотив тяжелый комок, он прошел к столу. Каждое место обозначалось солидной золотой бляхой с выгравированным на нем именем. Брима с его двумя друзьями поместили во главе стола — большая честь для иностранца.

Последние гости расселись, начались застольные разговоры, и подали первое блюдо — густую, пряную похлебку, сопровождаемую восхитительным легким, розовым логийским вином. Все гости обслуживались одновременно стоящими позади солдатами. Брим каким-то образом нашел место и для еды, и для вина, но, Вут свидетель, очень желал бы знать, что еще ждет впереди. Бородов и Урсис между двумя ложками представили его соседям по столу — в том числе седому, почти глухому генералу с моноклем, который поначалу самого Брима принял за имперского генерала, но быстро потерял к нему интерес, поняв, что он ничего не смыслит в наземной, войне. Другой генерал — с большой мордой и густым бурым мехом уроженца дальнего звездного скопления Рангар — когда-то летал с карескрийцем Бакстером Колхауном, таинственным наставником и соотечественником Брима. Еще один лично знал Онрада, когда они оба были детьми. Но о космической тактике поговорить было не с кем — словно их нарочно так подобрали.

После похлебки почти сразу же подали жареную птицу — Бородов назвал ее «гриновш» — с перцем, соленостями и восхитительным соусом из каких-то пряных водорослей. Этот кулинарный шедевр сопровождался красным логийским — его разливали из громоздких контейнеров, сделанных, по всей видимости, из кожи с остатками шерсти. За этим последовал другой суп, жидкий и темный, потом появилось мороженое в вазочках, потом салат с уксусом и нежными оттенками молодой зелени.

Брим все это время стремился к одному: не упиться окончательно и не уснуть. Блюдо следовало за блюдом, каждое вкуснее — и сытнее — другого. Лет так через тысячу тосты за главным столом стали звучать совсем невнятно. Они произносились по-содескийски, но даже Бриму было ясно, что содержание у них самое героическое. В промежутках между тостами большой солдатский хор исполнял заунывные содескийские гимны.