— У меня есть фотографии в телефоне, но он сел, — показываю айфон с черным экраном.

— Тогда попросим у нее зарядку. Пока заполним бумажки, он как раз немного зарядится. Мы распишемся раньше положенных двух месяцев. В конце августа сыграем сначала здесь свадьбу, потом уже в Сочи, уважим и твоих, и моих.

— А когда разведемся?

— Через год.

— И что послужит поводом нашего расставания после такой нереальной любви?

— Да что угодно. Религия, быт, работа. Я, к слову, трудоголик, меня дома фактически не бывает.

— Какое счастье, хоть супружеские обязанности не надо будет исполнять. А быт, ты прав, готовить я не умею, стирать носки-трусы не собираюсь, по поводу религии мне как-то по фигу до твоего Корана. Только не говори, что мы будем жить в этой дыре!

— Нет, но мы часто сюда будем приезжать, потому что мама очень любит семейные посиделки, и раз в месяц она стабильно всех собирает за общим столом. Все братья, сестры, дяди, тети и их семьи с разных городов приезжают к нам.

— Ужас. Какая должна быть причина, чтобы не явиться?

— Смерть или роды. Но ни первое, ни второе тебе не грозит в ближайшем будущем. Жить будем в Сочи, у меня там офис, дом.



— Ммм, и за каждый прожитый месяц ты будешь дарить мне украшения? — любуюсь своим кольцом на пальце. — И все после развода останется моим?

— Мы составим контракт, и ты пропишешь все, что захочешь.

— Даже твои миллионы? — кокетливо смотрю на Давида, он иронично улыбается. — Да, аппетиты у меня хорошие, я ж должна знать во сколько меня оценивают.

— Не уподобляйся продажной женщине, в моих глазах ты хоть и дерзкая, но не шлюха, — я перестаю улыбаться, в миг почувствовав весь идиотизм ситуации и нашего разговора. И правда, чего я тут торгуюсь? Чего вообще соглашаюсь на этот спектакль? Вздохнув, снимаю кольцо, кладу его на приборную панель.

— Пошутили и хватит, — Давид прищуривает глаза. — Отвези меня на автостанцию. Пожалуйста.

В машине повисает гнетущая тишина. Я мысленно уверяю себя, что поступаю правильно, что шутка не должна превращаться в реальность. Приключение должно закончится, было прикольно, захватывающе, местами даже страшно, но даже триллер в кинотеатре рано или поздно заканчивается.

— Хорошо, — равнодушно соглашается Давид, заводя свой внедорожник. Неуловимое тепло между нами, которое возникло после поцелуя, медленно тает. Всю дорогу до автостанции я провожу, отвернувшись к окну, убеждая себя, что правильно поступаю.

Едем в гробовой тишине, очень хочется включить радио, не слушать эту давящую на плечи тишину, не глохнуть от этого молчания. Мне должно быть все равно, это просто эпизод, а сердце чего-то ноет без конкретной причины.

— Приехали, — сухо сообщает Давид, смотря перед собой.

— Спасибо. Оставь свой номер телефона, я переведу деньги за проезд. Не хочу быть у тебя в долгу.

— Забудь. Они погоды не сыграют.

— Извини, если доставила тебе неприятности.

— Хорошей тебе поездки домой, Алена, — в его глазах холод, равнодушие и ничего более, нет и капельки тепла и веселости над ситуацией. Скованно улыбаюсь, киваю и выхожу из машины. Он не смотрит на меня, не провожает взглядом мою фигуру, как мелодрамах, я слышу, как медленно трогается с места машина. Приказываю себе не оборачиваться.

Я покупаю билет на автобус, который отправляется через три часа. У меня остаются деньги, чтобы купить невкусный кофе и жирный пирожок, кушать очень хочется, а поблизости диетического магазина нет. Сажусь в самый угол зала ожидания и понимаю, что мне охота спать. Слишком много всего за короткий промежуток времени. Уверена, что не просплю свой автобус, тут невозможно крепко уснуть, тем более по громкоговорителю объявляют рейсы. Да и не буду спать, так, глазки только прикрою.

* * *

— Гражданочка! — кто-то небрежно трясет меня за плечо.

— А? Что? — тру глаза, не понимая, где я и почему так темно за окном. Передо мной стоят два сотрудника полиции, точнее ппсники. — Что случилось?

— Документы предъявите.

— На каком основании? — сама шарю руками по карманам, с замиранием сердца понимая, что не нахожу телефона и остатков денег. В кармане рубашки обнаруживаю только билет на автобус.

— Сколько сейчас времени? — боже, нет! Пожалуйста, хватит надо мной издеваться! Как же я хочу к маме!

— Половина девятого.

— Твою мать! — вырывается, закусываю губу, пряча в ладонях лицо. Мой автобус ушел полчаса назад. Меня обворовали. У меня нет с собой документов. У меня ничего нет. Я даже не помню наизусть номер папы.

— Ваши документы, — раздраженно подает голос один из мужчин в форме. Я поднимаю голову, смотрю на него сухими глазами.

— У меня их нет.

— Тогда пройдем с нами для установления личности, — интересно, сколько потребуется времени, чтобы узнать кто я и откуда. И будут ли звонить моим родителям? День? Два? Или неделя? Жесть. Попала, так попала. Как только выберусь из этого дерьма, завяжу с клубами, с разгульной жизнью, буду обходить стороной любой намек на приключения. Наверное, пай-девочкой не так уж и плохо быть, они точно в такую ситуацию никогда бы не попали.



* * *

— На выход, — лениво, но с приказными нотками командует мужичок в форме. Маленький, плешивый, с мутными глазами, странно, что его вообще держат в полиции. Ещё когда улыбается, хочется отвернуться, зубы как в страшном сне. В добавок голос ужасен. Ему только и пугать непослушных детей.

Когда выхожу из обезьянника или как там клетку называют, где нет нормальных условий, чуть ли не бегу в объятия своего спасителя-освободителя, только тяжёлый взгляд карих глаз и недовольно поджатые губы остужают пыл. Злой. Очень злой горец, готовый придушить меня собственными руками. Я бы тоже придушила, если бы меня так использовали, как я использовала его имя. Отворачивается, послушно иду за ним.

— Бедовая у тебя невеста, Давид, не досмотришь, а она приключения на свою задницу найдёт, — мне улыбается приятный молодой человек на выходе, я робко улыбаюсь ему в ответ, но взглянув на каменную мину Давида, поспешно стираю улыбку с губ. Похоже надо изображать из себя покаявшуюся девицу.

— Хорошенько приглядывай за своей птичкой, желающих её прибрать к своим рукам всегда найдутся.

— Спасибо, что позвонил, — Давид жмёт руку парню, тот, как и я ранее, перестает улыбаться, услышав в голосе сталь и холод. Я благоразумно молчу, поговорим в машине, без посторонних ушей.

— Я хотела…

— Помолчи, — грубо обрывает меня на пол — фразе, как только садимся в салон машины. — Просто прикуси свой язык. Каждый раз, когда ты открываешь рот, у меня возникают одни неприятности.