А воображение услужливо подкинуло картинку великолепного мужского образчика — сильного и неутомимого. Такой не остановится, пока не выжмет все соки. Он мог бы скрутить ее одной рукой и разложить в самой открытой позе, чтобы наслаждаться добычей всю ночь без передышки.

В горле пересохло, стоило представить, насколько разные у них габариты… и как пикантно это смотрится: огромный, пышущий звериной силой мужчина и хрупкая девушка рядом.

Внизу живота сладко дрогнуло, и шприц-ручка выпала из ослабевших пальцев.

Чертыхнувшись, Виктория нагнулась, чтобы его достать. Сегодня душ посетить все-таки придется. Вынужденное воздержание здорово действовало на мозги! Ей, на минуточку, двадцать третий год, и с либидо полный порядок. Иногда гормоны берут верх — ничего не поделать.

Вколов лекарство, Виктория полезла в шкаф за полотенцем. А после ванны надо будет найти хоть немного еды, иначе живот к позвоночнику прилипнет.

Но не успела она шагнуть за порог комнаты, дом сотряс вопль такой силы, что стены дрогнули.

* * *

Этот день не мог закончиться нормально.

Долбанных четыре часа он потратил на терки с местной администрацией, отыгрывая роль хорошего мальчика, потом мотался по объектам, выбирая самый оптимальный для расположения сцены, палаточного городка и передвижных аттракционов, чтоб они горели синим пламенем!

К вечеру Булат чувствовал себя Страшилой с головой, набитой соломой и умными мыслями. Все, о чем мечтал — притащиться в логово и тупо отдохнуть. Приготовить вкусную жрачку, хлебнуть нормального кофе, а не этой херни из автоматов, но даже сквозь ворчание мотора он услышал звуки ссоры и детский ор.

— Что за херня? — нахмурилась Таня, когда они припарковались перед домом.

Волчица приехала совсем недавно и не успела пока влиться в процесс. Потащилась какого-то хрена проверить ребенка. Делать ей больше нечего! Никогда одиночке не отдадут щенка на воспитание. Только стая, других вариантов быть не могло.

— А я откуда знаю? — прорычал, избавляясь от шлема. — Все было нормально!

Кроме соседки-пигалицы с дохрена умными советами. Стоило вспомнить рыжую фурию, как настроение проломило дно и рухнуло в бездну. Наверняка это девка шум устроила!

Нужно было сразу скрутить и отшлепать по тощей заднице.

Ярость клокотала в груди густым рычанием и, не обращая внимания на вменявшую ему что-то Таню, он влетел в дом.

— Какого хрена?! — рявкнул на визжавших куриц.

Даже ребенок притих. А Булат заготовленной речью поперхнулся, разглядывая пигалицу в коротких шортах и майке-боксерке. Нда, погорячился он про тощую… Ножки ничего такие, аппетитные. Ступни миниатюрные, лодыжки тоненькие — двумя пальцами легко обхватить можно, коленки приятно-круглые, да и бедра есть. В целом фигура тоже вполне себе. Хрупкая такая, прямо как у статуэтки фарфоровой. Сжал бы тонюсенькую талию в ладонях, и…

— Уа-а-а! — заголосил сверток.

…и какого хрена она сейчас держит его дочь?!

— Тебе кто разрешил тр-р-рогать р-р-ребенка?! — шагнул ближе.

Девка проворно отскочила в сторону. Прищурилась хищно, того и гляди обернется… Так, стоп. Она же человечка, а не волчица.

Булат нахмурился. Что за дикое сравнение?

— Сама себе разрешила! — зашипела рассерженной кошкой. — После того как соска эта силиконовая кипяток на ребенка опрокинула!

— Закрой пасть! — взвизгнула нянька. — Подумаешь, одна капля! — и под его взглядом девица сразу сбавила обороты. — Я случайно! Эта… к-хм, дочь ваша в волка превратилась! Я же не ветеринар! — пошла в атаку.

— Ты идиотка крашена! — вступилась рыжая. — Ну обернулась, и что? Волчат не видела?!

— Слушай, ты, лярва… — набычилась нянька, а в комнате ощутимо так запахло мордобоем.

— Заткнулись обе!

Командирский рев Тани быстро осадил спорщиц.

— Ты, — кивнула на рыжую. — Представься!

Та засопела. Бровки грозно схмурила, но этим Татьяну не пронять. У нее опыт ого какой, в прошлом по боевым точкам скакала, дослужилась до сержанта и ушла в запас.

— Ви… э-э-э, Ванесса.

Булат фыркнул. Более неподходящего имени для рыжей придумать сложно. Девка стрельнула в него злым взглядом, в котором читалось как далеко ему идти. Булат ответил не менее вызывающе. Даже волка дал почувствовать — злого и взъерошенного. Пигалица сдавленно охнула. То-то же.

— Теперь ты, — кивнула Таня няньке.

Та сморщила курносенький носик, но ответила:

— Дороти. Дороти Энн.

Таня подошла к рыжей и протянула руки. И — надо же! — та без разговоров отдала ребенка.

— Ожога нет, — резюмировала волчица.

— Он был! Красное пятно на ручке!

Таня покачала головой:

— Наша регенерация…

— Это не повод шпарить ребенка кипятком!..

Булат закатил глаза. Наседка, ей богу. Топала бы в свою комнату и не высовывалась. Рыжую так и перетрясло. Поняла все.

— … Хотя с учетом умственных способностей папаши, — добавила едко, — хорошо, что девочке выбрали Дороти, а не усыпили сразу после рождения!

Волк вскинулся так, что перед глазами алые пятна расцвели. Прибьет! Вот тут в гостиной и раскатает по нежно-бежевому ковру.

— Слушай, а не пошла бы ты…

— Булат! — опять вмешалась Таня.

Рыжая шевельнула губами, словно пробуя повторить его имя. По мордахе видно — удивлена. В Канаде мало кто про монголов знал, а уж о ненцах говорить нечего. Но заинтересованный взгляд девчонки неожиданно успокоил зверя. Ярость схлынула, оставляя чисто человеческое раздражение.

— Мне еще от тебя нотаций не хватало, Таня, — проворчал, недовольно рассматривая собравшийся в холле курятник.

Четыре бабы — и ни одну видеть не хотел. Даже Таню. Весь мозг ему вытрахать успела! И что на нее нашло?

Нормальная же волчица была, по семье и детям не загонялась, даже темы не поднимала! А тут прямо как медом намазали.

— Это твоя дочь, Булат! — зарычала оборотница. — Черт, да я тебя не узнаю! Какого хре… кхм. Когда ты успел стать таким эгоистичным говнюком?

— С рождения, видимо, — тявкнула рыжая.

Булат смерил девчонку откровенно злым взглядом. Мелкая засопела, стиснула зубы, но в итоге отвела глаза. Так-то лучше.

— Я уже объяснял свою позицию и повторять ее не собираюсь. Жду завтра, — кивнул молчавшей няньке, — но еще раз ребенок пострадает — руки оторву, ясно?

Блонда возмущённо фыркнула и упорхнула к своей красной тарахтелке.

А Булат развернулся и пошел в кухню. Там еда и кофе. А ему чертовски надо успокоиться.