Попытался сформировать пару знаков – пальцы даже не гнулись; разворачиваясь, обозначил намек на боевой пируэт девятого круга, но в нужном моменте даже до уровня четвертого не повернулся.

Навыки знаний со мной остались – вот только новое тело не было к ним готово. И зная, как воззвать к силе, способной сжечь сотню демонов, я сейчас даже против десятка легионеров пехоты не выстою в тренировочном бою. Против десятка – пфф, мне бы и с одним справиться.

Я не готов. Мое тело не готово.

Это тело юнца, не прошедшего ни посвящения, ни принявшего Сияние.

Я вдруг отчетливо почувствовал себя беззащитным и голым. Ни щит поставить, ни знак простейший сформировать. Силы – пшик. Нетренированные мышцы не слушаются, отзвука Сияния не ощущаю. И если я попробую применить что-то из прежних навыков… Спешите видеть: гвоздь сезона, юный Кайден Альба Рейнар пытается показать боевую связку девятого круга, и у него ничего не выходит! Как вы думаете, почему?

Я зачем-то снова попробовал потянуться к силе Сияния – молчание. Уже не утаивая оценку возможностей нового тела от Десмонда, спустил пиджак с левого плеча – кожа чистая, метки варга нет. Как так?

Этот Кайден…

Этот я…

Я…

Это теперь «не этот Кайден», не «тот парень», а «я» – сказал я сам себе, заставляя принять новое мироощущение. И я почему-то еще даже адской боли от Когтя варга не отведал – хотя буквально каждому европейцу известно, что любой Рейнар пробует на вкус адское пламя раньше, чем начинает сосать материнскую грудь.

Поведя плечом, надев пиджак обратно, я пристально смотрел на младшего брата, который за минувший век так сильно изменился. Не думаю, что он вызывал из Посмертия именно меня – кому суждено вернуться, решает… а я и не знаю, кто решает. Может быть коллективный разум предков фамилии, может воля богини, может быть коллегиально. Никто этого не знает – после возвращения воспоминания о посмертии стерты. Не врут семейные и национальные предания, не врут.

Я глубоко вздохнул.

Сейчас передо мной стоял младший брат, который когда-то меня убил. Но это тогда Дес мне был младшим братом, сознательно отказавшимся от магии слабосилком во владении, но подающим надежды в политике; сейчас же он – судя по мундиру с пурпурными лентами в золотой тесьме, канцлер Палаты Лордов.

Надо же. Первый человек Септиколии – вне императорских земель, конечно же.

Глыба просто. Скала.

Кто бы мог подумать. Нет, я конечно знал, что в искусстве интриг Дес невероятно талантлив, но добиться подобного выходцу из Дома Рейнар, причем за одну жизнь, всего за сто девятнадцать лет…. Невероятно.

И я уверен, что вернул Десмонд меня не за тем, чтобы попросить прощения – а вернул определенно как инструмент, который должен ему помочь подняться на очередную ступень.

Инструмент, кстати, в лице меня был категорически против. Но для того чтобы об этом заявить – делом, а не словом, мне нужно для начала хотя бы понять, куда я попал и зачем Десмонд обратился к Реке Крови предков. Понять, что за нужда заставила его отправить в посмертие собственного внука?

Между тем Десмонд, под моим внимательным взглядом, сухо сглотнул.

– Так что ты сказал отцу… брат? – посмотрел я ему в глаза. От слова «брат» Десмонд заметно вздрогнул.

– Я сказал, что убил тебя в честном поединке.

– Ты. Сказал. Что убил меня… В честном поединке, – раздельно, все еще осмысливая услышанное, говорил я, шаг за шагом подходя к нему ближе.

Одно откровение за другим – не знаю даже, что меня больше поразило. То, что Дес стал канцлером Палаты лордов, или то, что он так нагло соврал отцу.

– Да. Я сказал, что убил тебя в честном поединке.

– Какая же ты мразь. Брат.

– Я сделал это ради благополучия Дома! И сделал это ради…

Десмонд прервался на полуслове – хакнув, он согнулся, прижав руки к животу.

А парнишка этот… Кайден, хоть и разодет как шлюха из-под красных фонарей Любека, физически – для еще не принявшего посвящение, подготовлен неплохо. Явно прошел полный курс трансмутации и занимался с хорошими, если не лучшими мастерами меча.

«Неплохо» – в смысле недосягаемо для обычного человека. Но не для индигета первого сословия, и тем более не для той планки умений первого меча Запада, на которой я закончил жизнь.

– Я сделал это ради… – снова заговорил Десмонд.

Я снова ударил его. Несколько раз, а завершающий апперкот в подбородок заставил Десмонда замолчать. Пошатнувшись, он с трудом удержался на ногах.

– Молчи, лучше. Брат, – сказал я, как плюнул. – Молчи, а то не все твои зубы доживут до намечающегося нашего с тобой серьезного разговора.

Кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Страсть как хотелось кого-нибудь убить.

– Я! Сделал это! Во имя благополучия нашего… – Десмонд выпрямился и ощерился, показав окровавленные из-за рассеченных десен зубы.

Вот упрямый, а?

Договорить я ему не дал. Носком ботинка врезал в голень, обработал уже длинной серией ударов, как по манекену и добавил пару раз коленом в голову. Десмонд едва не упал, пошатнувшись и присев на одно колено. Но не упал.

– Перед лицом богини и предков я попросил тебя молчать, – тяжело дыша, сквозь зубы произнес я. – Или я тебя сам здесь просто убью, а содержание нашего предстоящего важного разговора пройдет мимо меня.

Десмонд, скривившись, положил руку на колено и толкнувшись, выпрямился, поднимаясь.

– Я не сопротивляюсь тебе, заметь. Я действовал в своем праве, и если ты продолжишь меня бить…

Хлесткий прямой удар, и действительно потерявший пару зубов (а я ведь предупреждал) Десмонд дернул головой. Отступать ему было уже некуда, и затылком он ударился о каменную стену зала.

– Я тебя попросил молчать.

Избиение не имело никакого смысла. И я понимал, что Десмонд сейчас – через сто девятнадцать лет, единственная возможность узнать кусочек правды о происходящем там, в мире за пределом алтарного зала. Узнать о новых реалиях нового для меня времени.

Но в то же время я не хотел слышать его голос. Не хотел оставить последнее слово за ним – тем более, последнее слово в оправдание воткнутого им мне в спину отравленного красным лириумом меча.

Десмонд всегда был упрямым – как и все в нашей семье. И никогда не терпел, когда кто-то в беседе с ним, по его мнению, неправ. Импульсный звук силового поля, резкий взмах руки и я отпрыгнул от мелькнувшего перед лицом фамильного меча, который материализовался в руке Десмонда.

– Я сейчас сильнее тебя! Я понимаю твои чувства, но больше не позволю избивать себя как…

Мои возможности сейчас – смех по сравнению с правильно воспитанным, и владеющим индигетом, прошедшим посвящение. Но кое-что от своего тела я все же добился – и мне, против Десмонда, который всю жизнь занимался политикой, а не войной, этого хватило.