– Больно? – раздался его низкий хрипловатый голос, лишенный каких-либо эмоций.

– Терпимо, – тихо ответила я.

– Рёбра целые, – констатировал он.

Закончив осмотр, он отпустил мою грудь, потом встал, стянул через голову свою толстовку и протянул ее мне.

– Надень.

Я взяла двумя руками плотную ткань, сжав её пальцами так, словно он может передумать и забрать обратно, и уставилась на него в растерянном замешательстве. Отчего-то стало стыдно за свои мысли. Я ведь решила, что он тоже хочет изнасиловать меня. А мужчина всего лишь беспокоился о нанесенных мне повреждениях.

Он терпеливо ждал, пока я выйду из оцепенения и послушно выполню очередной его приказ, но на мгновение я совершенно забыла, как здесь оказалась и чего от меня ждут. Рассеянно скользила взглядом по его крепкому торсу, обтянутому однотонной серой футболкой, по рельефу мышц на широких, необъятных плечах. Но более всего мое внимание привлекла татуировка, а точнее плотное переплетение самых разных изображений и узоров, составляющих вместе сплошной рукав, покрывающий его правую руку до самого запястья.

– Одевайся, и идём, – напомнил он, слегка нахмурившись.

Палач явно заметил, что я его разглядываю, а мне снова стало неловко. Спрятала взгляд в толстовку, усиленно пытаясь найти её нижний край, чтобы надеть на себя.

Когда мое тело получило долгожданную защиту от холода и посторонних взглядов, я сразу почувствовала себя значительно лучше и уверенней. Толстовка оказалась такой огромной, что я буквально в ней утонула, но это даже нравилось мне, она легко смогла прикрыть все и полноценно заменить мое испорченное платье.

Запах чужого мужчины, немного терпкий и горьковатый, но очень приятный, проник в каждую клетку моего тела и затуманил сознание. А иначе как объяснить, что я вдруг почувствовала себя в безопасности и решила, будто могу доверять этому человеку?

– Прошу вас, помогите мне! – поймав его тёмный взгляд, горячо зашептала я. – Отпустите домой, умоляю! Мой отец щедро отблагодарит вас, он все сделает ради меня! И я буду всю жизнь благодарна, клянусь! Я все для вас сделаю! Все что захотите!

Его взгляд остался равнодушным, а лицо неподвижным. Мою пламенную речь он проигнорировал целиком и полностью, продолжая молчать и ждать, когда я выполню его приказ. Но я не хотела сдаваться.

– Прошу вас, не молчите. Не знаю, по какой причине вы с ними заодно, но точно знаю, что вы не такой ужасный человек, как они! У вас есть сердце и… сострадание…

Последнее слово я произнесла уже менее уверенно, потому что его брови сошлись над переносицей, а взгляд потяжелел настолько, что я больше не могла пошевелить даже губами от его гнёта.

– Ты неправильно сделала выводы, – сухо заметил Палач. – Мои действия никак не связаны с состраданием или чем-то подобным. Вставай и пошли.

Что ж, как бы там ни было, но я все равно была ему благодарна. Пусть даже он действовал не из лучших побуждений, а из каких-то своих личных соображений, которые, как ни старалась, я понять пока не могла.

– Вы можете хотя бы сказать, зачем меня похитили и что меня ждёт? – напряженно спросила, цепляясь как за соломинку за любую возможность узнать чуть больше информации, раз уж тюремщик вступил в диалог.

– Завтра приедет главный и сам тебе всё расскажет. Если посчитает нужным.

Больше задавать вопросов я не стала, не видя в этом смысла. Молча спустилась с кровати, обулась и последовала за ним.

Когда мы поднялись наверх, оказалось, что утро ещё не наступило, по крайней мере, за окнами по-прежнему было темно, и я снова ничего там не разглядела.

Палач отвёл меня в уже знакомый туалет – или, точнее, в душевую, не знаю, как правильно назвать это место. Достал из шкафчика аптечку, выдал бинт, перекись водорода и лейкопластырь, после чего строго предупредил:

– У тебя десять минут, – и удалился.

Я обработала губы и ссадины, заклеила пластырем коленки, сходила в туалет, отмыла кровь с рук и лица, одним словом, за отведённое мне время все успела.

Потом тюремщик проводил меня обратно и так же, как в прошлый раз, попытался закрыть за мной дверь, едва я переступила порог своей камеры. И так же, как в прошлый раз, я его остановила.

– Не знаю, из каких соображений вы сделали то, что сделали… Но все равно спасибо.

Как и ожидалось, он снова ничего мне не ответил. Но, по крайней мере, выслушал. После чего сразу закрыл дверь, лязгнул два раза замком и ушёл.

И снова мучительно долго потянулись часы и минуты ожидания неизвестности. Казалось, будто про меня все забыли. Ко всему прочему начал одолевать какой-то навязчивый жуткий страх – что если они и правда обо мне забудут? Просто оставят здесь и больше никогда не придут? Сколько я протяну без еды и воды? Когда-то я слышала, что без еды человек может прожить месяц, а без воды всего несколько дней. Выходит, если так, то я умру от жажды.

Гнала, гнала от себя эти дурацкие мысли, но они вновь и вновь скользкими змеями упрямо лезли обратно в мою голову. Пыталась уснуть, но ничего не выходило. Стоило измученному сознанию начать проваливаться в сон, как мне казалось, будто я срываюсь и лечу в пропасть, отчего непроизвольно дёргалась всем телом и просыпалась. Не знаю, сколько я так пролежала. Словно целую вечность.

В какой-то момент ощутила дикий голод. Вторую половину сэндвича я доела еще утром, и если верить ублюдку Каре, что это была его личная инициатива – меня покормить, то больше еды мне не принесут. Воды тоже оставалось совсем немного, и я пила ее очень экономно. Делала один небольшой глоток, а после терпела до тех пор, пока жажда снова не начинала душить.

Заставляла себя думать о папе и маме, хоть это и было невыносимо больно. Они, наверное, с ума сходят. Весь город на уши подняли. Папа наверняка подключил все свои связи, а у него их очень много. Меня найдут. И очень скоро. Найдут. А я должна быть сильной. Ради них. Сдаваться нельзя.

Как ни пыталась себя в этом убедить, но с каждой новой минутой надежда становилось слабее. Где-то на задворках сознания о выставленную мною защиту бились садистские мысли о том, что найти меня невозможно. Ведь я, скорее всего, где-то далеко за городом и сижу в каком-то Богом забытом подвале. В голове не укладывалось, каким образом можно меня найти. Разве что с помощью экстрасенсов. Но папа в них не верит. Да и я тоже…

Усталость, голод и стресс настолько меня измотали, что я уже с трудом заставляла себя шевелиться. Нужно было поспать. Хоть немного поспать, чтобы восстановить силы. Но сколько я ни пыталась уснуть, кутаясь в мягкую толстовку Палача, мысли, одна страшнее другой, не позволяли.

Когда за дверью, наконец, послышались голоса, я вздрогнула и подскочила, мгновенно позабыв про усталость.

Села на кровати, спину вытянула в струну, вздёрнула вверх подбородок. Кто бы там ни пришёл, я не хотела, чтобы они увидели мою слабость. Я сильная, им меня не сломить. Пусть знают.