фыркнула: — твои вояки, лорд Нежин, испугались старой ведьмы и девчонки! Ну и храбрецы!

Тот подмигнул Констанце: — так, Феониста, женская красота — самое страшное оружие. Против неё ни один храбрец не устоит.

Дверь открыли без стука. Вошёл высокий пожилой мужчина с серым непримечательным лицом. Цепкий взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз, быстро пробежался по комнате и остановился на раненом:

— Ваша милость!! О, Всеблагой, какая радость, что вы живы! — Он подбежал к сундуку, на котором лежал лорд Нежин, и опустился на колени: — вы видели, кто стрелял? Выходит, в наших лесах завелись вольные охотники?

Лорд Нежин поморщился: — не мели чепухи, Ласси, какие вольные охотники? Не нужно так называть обычных грабителей, но, к моему счастью, их в наших лесах нет. Иначе я был бы догола раздет, потерял бы меч и коня. — И, переведя взгляд на замерших у печки женщин, добавил: — Феониста, Констанца, познакомьтесь: это мой слуга, Ласси.

Мужчина вежливо поклонился, чуть задержав взгляд на девушке, и ей показалось, что в нём мелькнула жалость. Но, конечно, ей это показалось.

Ласси привёз одежду лорда Нежина и собирался увезти его в замок, но ему пришлось согласиться, что поездка верхом на лошади для того смертельно опасна. То же самое сказал и личный лекарь лорда, который тоже приехал в лесную избушку.

Феониста потребовала, чтобы вся эта прорва народу немедленно убралась с её поляны. Констанца выглянула в окно: перед домом стало тесно от стражников и их коней. Копыта вывернули едва подмёрзшую землю, и вся маленькая полянка была покрыта неопрятно чернеющими рытвинами. Она скривилась, ей стало жаль и вывернутую с корнями, хотя и пожухлую, траву, и сломанный куст боярышника, и сосенку с обломанной вершинкой. Лорд Нежин, внимательно следивший за выражением её лица, сказал: — Ласси, хозяйка права. Отправь всех в замок. Сам можешь остаться, если Феониста не будет возражать. — Он вопросительно посмотрел на старуху. Она, отвернувшись, буркнула:

— пусть тоже уезжает, а завтра продуктов везёт. Ты у нас все запасы съел!

Лорд Нежин расхохотался, но тут же, сморщившись, зажал голову руками и пожаловался: — аж в глазах потемнело от боли. На самом деле, Ласси, поезжай-ка ты со стражниками, а завтра привези продуктов. И деньги прихвати. Да, чуть не забыл: скажи Анхель, чтобы подобрала несколько женских тёплых плащей. Констанца изрезала свой, когда привязывала меня к коню.

Ласси ничего не понял, но согласно кивнул. Получив ещё несколько указаний, он уехал, сопровождаемый стражниками.

— Констанца, — хозяйка сурово посмотрела на девушку, — отправляйся домой. Отец заждался тебя.

Та жалобно посмотрела на лорда Нежина, но он поджал губы и едва заметно пожал плечами. Пришлось Констанце собирать свою сумку из кожаных лоскутков. Она тянула, сколько могла, переглядываясь с раненым. Наконец, поймав осуждающий взгляд Феонисты, тяжело вздохнула и, распрощавшись с обоими, отправилась в Вишняки в тёплом плаще старухи.

* * *

Вернувшись домой, Констанца места себе не находила. Перед глазами стояло лицо лорда Нежина, его ласковая улыбка, весёлые глаза. Она вспоминала, как он целовал её пальцы, а слова, которые он ей шептал, она читала лишь в романах. Да, вот это уж не деревенские кавалеры, которые не то что руку поцеловать — двух слов связать не могут, а все их мысли направлены на одно: побыстрее уговорить девушку пойти на сеновал или в кусты.

Спустя несколько дней Констанца уже изыскивала причину, по которой ей необходимо наведаться к Феонисте. Это было несложно, ведь она унесла у старой травницы её плащ. Она хотела, как бы невзначай сказать отцу, что ей нужно вернуть его, но не знала, как подступиться. Кузнец был хмур, неразговорчив и время от времени наведывался в домик священника.

Однажды утром к Даниилу и Констанце пришла Феониста. Наступил первый зимний месяц, снежень, выпал снег, на улице похолодало. На травнице был новый тёмно-синий тёплый плащ на меху. Такой же она принесла Констанце, но другого цвета. Ярко-алый, с широкой меховой оторочкой из коричневого пушистого меха по краю капюшона и по подолу, он укутывал девичью фигурку, спадая с плеч мягкими тяжёлыми складками. Хозяин оставил кузню на подмастерье, а сам уселся с гостьей на кухне пить чай. Дочери он велел отправляться в свою комнату. Ослушаться она не посмела, но вначале завернула в гостиную, чтобы забрать шитьё. Под руководством данны Эдиты она училась кроить и шить самые необходимые вещи: платья, юбки, блузки. Теперь ей хотелось сшить отцу новую тёплую рубашку.

Ни Феониста, ни кузнец даже и не подумали приглушить голос, поэтому Констанца, умирающая от любопытства и не спеша собирающая со стола в гостиной выкройки, ножницы, ткань и коробку с нитками и иголками, услышала самое главное: лорду Нежину стало лучше, и два дня назад он уехал в замок. На прощанье подарил Феонисте и Констанце вот эти плащи, благодарил за своё спасение, а благодарность Констанце пообещал выразить лично. Девушка слышала, как охнул отец и, многозначительно, замолчала старуха. Потом кузнец стал рассказывать, что данна Эдита старается ускорить отъезд Констанцы в город к даме, соглашающейся взять девушку в компаньонки, но дама хотела бы, чтобы девушка приехала к ней весной. Данна Эдита пытается уговорить её изменить решение. Теперь Констанца поняла, почему отец стал часто бывать у священника.

Она ушла в свою комнату, прижимая к груди шитьё и думая о том, что лорд Нежин её не забыл и намерен встретиться с ней. Её сердце замирало от сладостных мыслей о встрече. Может быть, он поцелует её? Она совершенно точно знала, что влюбилась в красавца-лорда. Кажется, он тоже к ней неравнодушен. По крайней мере, в его глазах она видела восхищение и нежность. А вдруг он сделает ей предложение? Констанца решила, что ни за что сразу не согласится. Нет, ей нужно подумать. Он поцелует у неё руку и скажет, что готов ждать её хоть всю жизнь, а она загадочно улыбнётся в ответ.

За своими мыслями она даже не слышала, как ушла Феониста. Вошедший к ней в комнату отец тревожно посмотрел на неё: — что с тобой, Констанца? Ты вся горишь! Уж не заболела ли?

Она вскочила, обняла его за шею: — папа, я не хочу уезжать! Я познакомилась с лордом Нежином и совершенно уверена, что его оболгали! Не может быть, чтобы он был таким чудовищем, как о нём говорят! Наверно, эти девушки сами согласились на всё, ведь он такой красивый!

Кузнец оторвал дочь от себя, с ужасом глядя на неё: — Констанца, да ты