litbaza книги онлайнРазная литератураЕкатерина Фурцева. Женщина во власти - Сергей Сергеевич Войтиков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 129
Перейти на страницу:
коммунистов Большого театра СССР. В свете подтвержденного партией курса на приоритет тяжелой индустрии становилось ясно, что отраслевые дисбалансы никуда не денутся и экономического стимулирования сельского хозяйства не предвидится. А значит, нужно стимулирование моральное.

Фурцева отметила, что Большой театр вел общественную работу, его артисты (тут надо прежде всего помянуть Ольгу Васильевну Лепешинскую — гениальную балерину и общественно активного человека) выезжали в колхозы и на целину, однако все же недостаточно.

— Нельзя отрываться от жизни, нужно знать жизнь, нужно быть вместе со своим народом. Композиторам надо чаще ездить [на места], композиторы должны чаще выезжать и помогать колхозной самодеятельности, выявлять творческие силы, черпать народную музыку, чтобы быть более тесно связанными с народом, доставлять большее эстетическое удовольствие нашим советским людям.

Затем Фурцева перешла к более щекотливой теме, ради которой, собственно, и почтила своим присутствием ведущий творческий коллектив страны. Москва, по выражению директора Большого театра Михаила Ивановича Чулаки, становилась центром, из которого исходил поток «дружественных связей» со всем миром, а Большой стал флагманом гастрольной деятельности. На коллектив театра, подчеркнула Екатерина Алексеевна, легла серьезная ответственность, поскольку именно по нему за рубежом судили об «облико морале» советских граждан. И Фурцева поведала о неправильном поведении некоторых творческих работников, включая ряд товарищей из Большого.

Екатерина Алексеевна покритиковала редкое обновление репертуара ГАБТ — и, судя по выступлениям в прениях, вполне резонно[76]. Это означает, что за культурной жизнью столицы она следила весьма пристально.

Е. А. Фурцева приветствует японскую актрису Ватанабе Мисако. 1961 г. [ЦГА Москвы]

Заметим, что видные деятели отечественной культуры с удовольствием воспользовались визитом первого секретаря Московского горкома. Прославленный дирижер, лауреат двух Сталинских премий Кирилл Петрович Кондрашин высказал пожелание:

— В Москве членам правительства не мешало бы посетить симфонические концерты — это вызвало бы огромный интерес к симфонической музыке.

В завершение собрание избрало делегатов на XIV партийную конференцию Свердловского района Москвы. По предложению Чулаки в список для тайного голосования включили Фурцеву, и ее поддержали 312 человек из 322[77].

Тогда же Фурцевой довелось определять cудьбу Дворца Советов. Дворец — наверное, самый известный и провальный долгострой эпохи социализма. О его возведении объявили еще в 1922 года на I съезде Советов СССР. В 1931 году академик Борис Михайлович Иофан подготовил проект грандиозного сооружения в 460 этажей с колоссальной фигурой Ленина наверху, а 13 июня ЦИК СССР принял решение разместить его на месте храма Христа Спасителя, «со сносом самого храма и с необходимым расширением площади»[78].

Хрущев предложил уйти от гигантомании и возвести дворец по канонам высотного здания МГУ имени М. В. Ломоносова. По итогам обсуждения сначала в московском городском и архитектурном руководстве, а затем и во властных институциях СССР проект Иофана был отвергнут, а 13 августа Совмин постановил объявить новый конкурс. Вслед за тем 5 ноября строительство обсуждал Президиум ЦК. Иофану, Фурцевой и руководству Моссовета поручили «организовать обсуждение и дать предложение о сроках»[79].

О. В. Лепешинская выступает на открытии декады самодеятельного искусства, посвященной 50-летию ВЛКСМ. 1968 г. [ЦГА Москвы]

Запоминающимся оказалось выступление Екатерины Алексеевны в Академии общественных наук в том же году. По рассказу партаппаратчика Д. Квока, на сцену вышла стройная, красивая, молодая женщина. Все обратили внимание на то, что на всем протяжении своего выступления она обходилась без бумажки. Начала просто: забавно рассказала о собственном детстве, романтически о юности. Не без кокетства заявила:

— Я тогда не думала о том, что мне придется выступать перед столь серьезной аудиторией.

Затем перешла к работе Фрунзенского райкома КПСС. Без занудства и даже с юмором говорила о том, как жить дальше. Рассказала о планах промышленности, строительства, образования, о том, как сделать СССР самой передовой страной мира. Когда Екатерина Алексеевна закончила выступление, зал едва ли не поднялся. Оратора не просто наградили, как тогда говорилось, бурными продолжительными аплодисментами: многие в кулуарах подходили к ней лично поздравить с нетривиальным выступлением[80].

Впрочем, настоящий фурор для партийцев только готовился — и, похоже, без участия Фурцевой. В конце января — начале февраля 1956 года, в рамках подготовки к ХХ съезду партии, на заседаниях Президиума ЦК КПСС активно обсуждался вопрос о роли Сталина как партийного и государственного деятеля. Хрущев по конъюнктурным соображениям выдвинул и отстаивал идею «обстрела культа личности», не встретившую одобрения других сталинских соратников. Самым категорическим противником оказался Вячеслав Михайлович Молотов. Меньшую принципиальность, но все же проявил Лазарь Моисеевич Каганович, громче всех певший Сталину дифирамбы в тридцатых годах.

Георгий Максимилианович Маленков вначале скорее сходился во мнениях с Хрущевым, однако итоговое предложение человека, длительное время курировавшего при Сталине карательно-репрессивные органы и крайне заинтересованного в фильтрации информации, было простым и гениальным — не делать доклада о Сталине вовсе[81].

В разгар споров, 13 февраля, новые вожди партии получили сообщение о том, что наконец готов к открытию музей на Ближней даче Сталина (Кунцевской). Обстановку восстановили после того, как «Берия-Берия», в соответствии с частушкой 1953 года, «потерял доверие, а товарищ Маленков надавал ему пинков». Вначале предполагалось, что первыми посетителями музея станут делегаты ХХ съезда КПСС, однако после определения посмертной судьбы Сталина открытие музея не состоялось, притом что уже было принято официальное решение о назначении его директора — А. Я. Казакова. Музей вместе с другими руководящими работниками посетили Леонид Брежнев и Екатерина Фурцева. Они походили по комнатам (в отношении этой хижины дяди Тома язык не повернется сказать — залам), всё осмотрели, но ничего не решили.

Хрущев, понимавший, что решение принимать все же придется, направил в Кунцево Дмитрия Шепилова. Тот, будучи, во-первых, убежденным сталинцем, а во-вторых, интеллектуалом (не случайно много позднее он станет самым известным после Лаврентия Берии советским архивистом), предложил законсервировать и передать музей Управлению делами ЦК КПСС, что Никита Сергеевич и сделал[82]. Как и покойный Хозяин, Хрущев умел сдерживать одних соратников за счет других. Вероятно, в то время Шепилов, по его мнению, мог стать достойной «уздой» (термин Сталина) для Брежнева с Фурцевой. А союз между ними, «технократом» и «партийным бюрократом», мог бы получиться вполне перспективный. Однако Хрущев оказался слишком осмотрительным, а Фурцева — слишком ему преданной. Не исключено, что в этой истории — предпосылка достаточно «холодного» отношения Брежнева к Фурцевой во время первого (генерального) секретарства «дорогого Леонида Ильича».

Фурцева работала в Совете представителей делегаций исторического XX съезда, и на первом же заседании ее избрали в президиум[83]. Выступление ее состоялось на утреннем заседании 15 февраля 1956 года, в ряду докладов руководителей крупнейших парторганизаций страны.

Фурцева вышла к трибуне своей летящей походкой, чтобы начать с комплимента нарождавшемуся на глазах вождю:

— Товарищи! В отчетном докладе Центрального комитета КПСС

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 129
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?