Никиту Сергеевича поддержали Анастас Микоян и предсовмина СССР Николай Булганин, против выступил его заместитель Михаил Первухин. Другой зампред, Вячеслав Молотов, высказался осторожно:

— Некоторые министерства сейчас можно упразднить. Пока рано говорить о ликвидации министерств. На местах надо создать местные органы по руководству промышленностью. Обсудить не раз этот вопрос. С организационной стороны вопрос разработать. Решать по этапам, а не чохом.

Фурцева оценила предложения как очень серьезные, но притом констатировала беспокойство рядовых партийцев:

— На собраниях ставят вопрос: что дальше будет? Специализация, кооперирование, планирование — все еще пока по-старому.

В дальнейшем от обсуждения принципиальных моментов Фурцева осторожно воздерживалась: поддерживала Хрущева в главном и позволяла себе лишь отдельные замечания с элементами скепсиса. Когда же Молотов направил в ЦК записку о том, что хрущевский проект доводит «децентрализацию до недопустимой крайности»[94], на заседании Президиума 27 марта 1957 года Екатерина Алексеевна поддержала первого секретаря ЦК безоговорочно.

Через четыре года, докладывая съезду КПСС «о перестройке руководства промышленностью», Фурцева убеждала товарищей по партии:

— Было ясно, что существовавшие тогда организационные формы руководства стали тормозить дальнейшее развитие производительных сил. Необходимо было упразднить министерства, создать экономические районы. По этому вопросу были проведены совещания в республиках, областях и городах. Затем ЦК КПСС созвал расширенное совещание с участием всех членов и кандидатов в члены Президиума ЦК. На этом совещании против перестройки руководства промышленностью никто не выступал, в том числе и Молотов. На Президиуме ЦК дважды обсуждался доклад к Пленуму ЦК. Не было возражений со стороны Молотова и в этом случае. Но накануне Пленума в три часа ночи членам Президиума ЦК от Молотова поступила записка на полстраничке, в которой он поставил перед Президиумом вопрос о несогласии с перестройкой промышленности, не приведя при этом решительно никаких доводов и ссылаясь лишь на то, что якобы еще не настало время для такой реформы в нашей стране. Следует ли комментировать это? Сама жизнь показала, кто был прав[95].

Примечательно, как плавно она перевела вопрос о государственном управлении экономикой в плоскость фракционной борьбы:

— Таким образом, одна за другой жизненно важные для нашего государства проблемы по перестройке руководства хозяйственным строительством при поддержке всей партии и народа успешно решались вопреки фракционерам. И это их крайне озлобляло. Они все это видели, понимали, что жизнь их отбрасывает, но не хотели понять, признать, что они заблуждаются, и сделать из этого для себя выводы. Наоборот, дело пошло на усугубление ошибок[96].

Тогда, 27 марта пятьдесят седьмого, Екатерина Алексеевна осудила Молотова со всей глубиной женского понимания и проникновенности:

— Расстраивает сама форма — обращение в Президиум. По содержанию [записка не содержит] ничего предметного.

— Почему так несогласованно — каждый раз какое-то особое мнение т. Молотова? — задала риторический вопрос Екатерина Алексеевна и тут же посетовала: — Тяжелый осадок остается. Печально, [по-моему, товарищ Молотов делает всё с таким расчетом], чтобы след оставить в истории[97].

Согласимся, обвинение для государственного деятеля несколько странное. Но, увы, в духе времени. И решение было предсказуемо: по предложению Хрущева Молотова осудили за «неуважение к коллективу»[98].

В развитие хрущевского доклада на Февральском пленуме ЦК «О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством» Фурцева выступила 3 апреля 1957 года на Пленуме МГК. На сей раз она сообщила о тревожных «сигналах» о том, как «отдельные товарищи» (явное преуменьшение) в министерствах отреагировали на реформу «очень болезненно»[99].

Надо отдать ей должное: наказывать или «перевоспитывать» таких товарищей Фурцева не призывала, понимая, что многие из них отдали жизнь работе в наркоматах (министерствах), а теперь их поставили перед необходимостью решения вопроса о своем трудо-устройстве.

Екатерина Алексеевна подчеркнула:

— Нам, москвичам, Московской партийной организации, нужно проявить максимум внимания и самого теплого отношения к тому, чтобы всех товарищей по возможности, если это можно будет сделать, определить на работу в Москве. Если говорить об инженерных кадрах, то их можно использовать на многих московских предприятиях.

Заодно она предполагала решить и практические задачи столицы:

— В Москве, даже на крупнейших заводах, инженерно-технические кадры укомплектованы работниками, имеющими высшее и среднее техническое образование, не более чем на 20–25 %. Остальные инженерные должности заняты практиками. Не обижая практиков, не ущемляя их интересы, мы могли бы рассмотреть сейчас вопросы укрепления техническими кадрами многих участков промышленности.

Тотальную отправку высококвалифицированных специалистов в регионы Фурцева явно не планировала:

— А есть еще у некоторых наших товарищей даже такое отношение к работникам аппарата министерств, что все они должны вы-ехать на периферию, должны быть откомандированы в разные области и экономические районы. По-видимому, основные руководящие кадры будут распределяться Центральным комитетом партии. Но нам, москвичам, нужно сейчас подумать и выработать предложения, чтобы использовать высококвалифицированные инженерные кадры для укрепления отдельных участков на наших московских промышленных предприятиях. Это должны проделать районные комитеты партии и промышленные предприятия[100].

Екатерина Алексеевна предложила использовать месяц, остававшийся до майской сессии Верховного Совета СССР, чтобы «провести большую работу с кадрами министерств. Те кадры, которые можно использовать в Москве, мы должны привлечь на московских заводах»[101].

Параллельно готовилась реорганизация управления столичной промышленностью. Фурцева и ее команда наметили включение в Совнархоз г. Москвы 16 специализированных отраслевых управлений и четырех трестов. Предполагалось, что по итогам реорганизации вместо 40 управленцев на тысячу работников останется 27.

Фурцева рассказала, что в среднем на предприятиях отраслевых управлений будет работать от 25 до 35 тыс., а аппарат управлений составит от 68 человек до 100–120 человек максимум, исключение сделают лишь для Управления мясомолочной промышленности, где аппарат составит 193 человека. В среднем в управлениях будет от 9 до 11 отделов. Таким образом, Совнархоз г. Москвы, по данным Екатерины Алексеевны, будет иметь в своем составе 16 управлений и четыре треста (около 800 тыс. человек[102]).

Она напомнила, что в столице изготовлялась промышленная продукция, выпуск которой вполне можно было наладить в регионах РСФСР. Надо сказать, что вывод из столицы СССР ненужных, а на первом этапе — вредных производств начался еще в тридцатых годах. Затем о необходимости разгрузки столицы от излишнего производства как-то подзабыли. Теперь, при Екатерине Алексеевне Фурцевой, вспомнили.

Выступая в прениях по докладу первого секретаря МГК КПСС, министр приборостроения и средств автоматизации СССР, член ЦК КПСС Михаил Авксентьевич Лесечко заявил: у него сложилось стойкое впечатление о том, что Фурцева и ее команда хотели «какую-то ведомственность, хотя бы в миниатюре, но сохранить»[103].

Фурцева сразу же отреагировала на полученный «сигнал»:

— Какие заботы вас смущают, какое управление?

— Мне кажется, — не лучшим образом начал свой ответ Лесечко, — что такое управление, как Управление автомобильной промышленности. Всем известно, что Министерство автомобильной промышленности в настоящее время занимается изготовлением автомобилей, запасных частей и в