За дверью находилась прилепившаяся к ангару, словно моллюск к утесу, большая комната с окном, затянутым решеткой. В одном углу газовая плитка, в другом — ванна, вот и все его жилище. С тех пор как он сделался тут сторожем, рабочим и единственным обитателем.

Подошел к двери, толкнул.

И открыл от изумления рот.

Здесь все было хорошо видно, потому что свет фонаря на парковке падал прямо в окно, разгоняя тени по углам.

В комнате царил полнейший порядок, словно он вышел отсюда всего несколько часов — а не лет — назад. Нигде ни пылинки, напротив, заметно, что поддерживаются чистота и порядок. Только кровать накрыта прозрачным пластиком.

Он хотел было пройти дальше в свой старый дом, но вдруг почувствовал, как что-то задело его, скользнув возле ног. И тотчас темная тень вскочила на кровать, зашуршав пластиком.

Он закрыл дверь, прошел к тумбочке у кровати и включил лампу. Крупный черный кот смотрел на него огромными зелеными глазами.

— Вальс! Боже милостивый, ты еще здесь?

Кот спокойно подошел к нему, слегка прихрамывая, обнюхал и позволил взять себя на руки.

Он сел на кровать, опустил животное к себе на колени и стал чесать ему подбородок. И кот сразу же замурлыкал — как раньше.

— Нравится? А ты все такой же веселый философ, да?

Лаская кота, он коснулся того места, где должна была находиться правая задняя лапка:

— Вижу, не отросла она у тебя за это время.

С этим котом была связана странная история. По заданию Бена он что-то ремонтировал в кабинете доктора Петерсон, ветеринарного врача. И в это время к ней пришла супружеская пара с маленьким котенком, завернутым в окровавленное покрывало.

Огромная собака проникла к ним в сад и искусала его. Врач осмотрела животное и сразу же прооперировала, но лапку спасти не удалось. Когда она вышла из операционной и сообщила об этом хозяевам, они растерянно переглянулись.

Потом женщина, бесцветная личность в голубом джемпере, напрасно старавшаяся оживить помадой свои слишком тонкие губы, обратилась к ветеринару с сомнением в голосе:

— Говорите, остался без лапы?

И сразу же повернулась к мужу, ища поддержки:

— Что скажешь, Сэм?

Мужчина сделал неопределенный жест:

— Ну, я думаю, несчастное животное будет немало страдать без одной лапы. Мучиться всю жизнь… Не лучше ли было бы его…

Он не закончил фразу. Доктор Петерсон вопросительно посмотрела на него и добавила слово, которое он не произнес:

— Убить?

Супруги обменялись взглядами, полными облегчения. Им не верилось, что нашелся такой удобный выход из положения, когда можно прикрыться авторитетным советом, хотя решение они уже приняли.

— Вижу, вы тоже так считаете, доктор. Тогда сделайте это. Он не будет страдать, верно?

Голубые глаза женщины-ветеринара сделались ледяными, а ее голос, казалось, накрыл их инеем. Но муж и жена слишком торопились, чтобы заметить это.

— Нет, не будет страдать.

Супруги расплатились и как-то чересчур торопливо удалились, аккуратно прикрыв за собой дверь. Шум отъезжающей машины, донесшийся с улицы, подтвердил окончательный, без надежды на помилование приговор несчастному животному.

Он присутствовал при этой сцене, не переставая работать. И только теперь оставил разведенный в ведре гипс и подошел к Клодин Петерсон. Оба белые — она в своем халате, он — от пыли на одежде.

— Не убивайте, доктор. Я возьму его.

Она не ответила, окинула его изучающим взглядом, еще помолчала и наконец произнесла только одно слово:

— Хорошо.

Повернулась и ушла в свой кабинет, оставив хозяина наедине с его трехлапым котом. А имя появилось само собой — движения котенка походили на танцевальное па в ритме вальса: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

И Вальс остался.

Он хотел переложить кота, который громко мурлыкал у него на коленях, на кровать, как вдруг кто-то сильным ударом ноги распахнул дверь. Вальс испугался и мгновенно шмыгнул под кровать — он оказался весьма проворен и на трех лапах.

Властный голос прогремел в комнате. До того, что осталось от его ушей, донеслось:

— Кто бы ты ни был, лучше выйди, вытянув вперед руки, и без резких движений. У меня ружье, и я намерен им воспользоваться.

Он на мгновение замер.

Потом, не проронив ни слова, поднялся, спокойно прошел к двери и перед тем, как ступить в освещенный проем, поднял руки. Это было единственное движение, которое еще вызывало у него боль.

И лавину воспоминаний.

Бен Шепард отошел за бетономешалку, стараясь занять такую позицию, чтобы дверь оставалась под прицелом. Капли пота стекали по вискам, напоминая о том времени, когда в этом ангаре бывало жарко и сыро. Ему хотелось смахнуть пот, но он все же решил не выпускать из рук свой «ремингтон». Кто бы ни был там, в той комнате, неизвестно, как он ответит на требование выйти.

Но самое главное, Бен не знал, вооружен ли тот человек. Так или иначе, он предупредил его. У него в руках помповое ружье, и слов на ветер он не бросает. Он воевал в Корее. И если этот тип или эти типы не верят, что он действительно намерен стрелять, то сильно ошибаются.

Но ничего не произошло.

Он предпочел не включать свет. В полумраке время, казалось, принадлежит только ему и его сердцу. Он подождал несколько мгновений, тянувшихся целую вечность.

Вообще-то он случайно оказался здесь.

Возвращался после игры в кегли со своей командой. Клуб находился на Вестерн-авеню, но, как только он выехал из Норт-Фолк-Виллидж, на приборном щитке его старого фургона замигала лампочка — масло на исходе. Если поедет дальше, рискует застрять.

Совсем недалеко был переулок, который вел к его ангару. Не сбавляя скорости, он круто развернулся на встречной полосе, а затем выключил двигатель и на холостом ходу подъехал к ограде. Приближаясь к зданию, он слушал, как шуршит под колесами галька — все громче по мере того, как машина теряла скорость. И тут ему показалось на мгновение, будто он заметил неяркий свет в окне.

Он сразу же остановил фургон. Достал из-под сиденья «ремингтон» и проверил, заряжено ли ружье. Осторожно, не хлопая дверцей, вышел из машины и двинулся вдоль дороги по траве, чтобы приглушить шаги в тяжелых ботинках.

Наверное, когда уезжал отсюда пару часов назад, просто забыл погасить свет.

Конечно, так и было.

Но в любом случае он предпочел убедиться в этом с ружьем в руках. Как говорил его старый отец, от излишней предосторожности еще никто не умирал.

Он прошел вдоль ограды и обнаружил разрезанную сетку. Потом увидел в окне задней комнаты свет и какую-то тень.