Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Федя, что с тобой?! — спросил Иван.
Неожиданно тело Булыгина содрогнулось в конвульсиях. Из осклабившегося рта бродяги тёмным потоком хлынула кровь, и вскоре он обмяк на руках у Холодного, не проронив ни одного осмысленного слова.
***
Вечером Галуев, как и было условлено, зашёл в гости к Милову с бутылкой красного вина и явно в хорошем настроении.
— Ну, как? — спросил Иосиф. — Вы уже обжились на новом месте?
— Я уже начинаю привыкать, — весело ответил Галуев. — Мне нравится, что здесь так спокойно и жизнь протекает размеренно и тихо, как лесной ручей. Провинция она и есть провинция, тем она и хороша. Кстати, не знаете, у этого местечка есть вообще какое-то название?
— Наверно, когда-то оно у него было, — задумчиво ответил Милов. — Но теперь… Оно как будто вымирает, вы не заметили, Миша? Может быть, вы удивитесь тому, что я скажу, но единственное, что радует в этой заброшенном месте, то, что не даёт умереть от тоски самому, это… звёзды?
— Вы серьёзно? И больше ничего? — удивился Миша.
— Таких звёзд, как здесь, нет нигде. В больших городах не увидишь такой красоты, особенно поздней осенью, как теперь.
— Ну, я более оптимистичен в плане вымирания провинции, — заметил Галуев. — Совсем нетрудно внести в эту тишину и умиротворение немного шума и оживления из цивилизации. Может быть, мы с друзьями этим в ближайшее время и займёмся.
— Попробуйте, — с некоторой апатией пожав плечами, ответил Милов. — Так значит, если я верно понял, вы хотели бы с друзьями найти местечко, где могли бы развернуть более бурную, «цивилизованную» жизнь?
— Да, они должны были приехать сегодня днём, но почему-то их ещё нет. Не могли же они заблудиться в трёх соснах!
— Нет, заблудиться здесь сложно. Достаточно держаться шоссе и рано или поздно оно приведёт сюда. А что касается названия, то если мне не изменяет память, когда-то эта деревня называлась как раз — Тихие Сосны или что-то вроде этого.
— Надо было спросить участкового, — усмехнулся Миша, — он точно должен знать.
— Он подходил к вам тоже? — спросил Милов.
— Да, этакий Анискин с малосольным огурцом вместо пистолета в кобуре, — усмехнулся Галуев. — Он долго терзал мой паспорт, но так и не признался, что случилось. Мне показалось, он кого-то выискивал, хотя это мог быть и обычный служебный обход, как там у них принято.
— Нет, не обычный, — ответил Иосиф. — Он искал какой-то микроавтобус. Сказал, что пропал ребёнок.
— Правда? — озабоченно проговорил Галуев. — Значит, даже здесь, в этой глуши что-то случается!
Они помолчали с минуту, затем новый сосед вспомнил о вине, которое принёс, чтобы отметить знакомство. Милов плеснул вино в только что отмытые от толстого слоя пыли стаканы, они чокнулись, выпили и снова разговорились.
— Откройтесь мне! — воскликнул Миша, театрально всплеснув руками. — О чём у вас наболело? Что вы скрываете от мира в этих неприступных стенах?.. Но прежде, чем начнёте, перейдём всё-таки на «ты».
— С чего ты взял, что у меня о чём-то наболело? — с наигранным удивлением спросил Милов.
— Это же чувствуется!
Милов нахмурился, потупив взор, и сказал спустя минуту:
— Ладно, если хочешь… Но это грустная история. — И Милов рассказал этому внешне симпатичному молодому человеку о смерти своего десятилетнего сына, о том, как он стоял на автобусной остановке, когда его сбила вылетевшая с проезжей части машина.
— Мои искренние соболезнования, — мрачно произнёс Галуев. — Что с водителем?
— Его так и не нашли, — помолчав, слабым тихим голосом ответил Милов. — Самое поразительное, никто не видел ни машины, ни водителя. Там нигде не было видеокамер, на остановке не было никого, кроме него. Был поздний вечер, и никто ничего не заметил. Только тело моего малыша… на асфальте.
Иосиф подавленно умолк, опустошённо глядя на стакан с вином.
— Понимаешь, — сказал он после затянувшейся на долгие минуты неловкой паузы, — врач, если он себя считает таковым, и это не просто пафос, — не имеет права быть равнодушным и тем самым почти наверняка… нет, на все сто процентов причинить вред пациенту. Поэтому я больше не мог оперировать. Врач не имеет права… убивать.
На некоторое время вновь воцарилась напряжённая тишина. Не слышно было ни тиканья старых настенных часов, ни шороха мышей под полом, ни чириканья птиц за окном. Молчал и голос Иллус. Может быть, внеземное существо переселилось обратно в свой летательный аппарат, стоявший на чердаке, куда по просьбе пришельца перенёс его Милов.
— Теперь твоя очередь, — сказал Иосиф.
— В смысле?
— О чём наболело у тебя?
Они сидели, откинувшись в старинных потёртых креслах, немного расслабившись после распитой бутылки вина, как вдруг Галуев встрепенулся, будто о чём-то вспомнил, и сказал:
— Я заметил, что у тебя нет цепного пса. Для деревенского дома это редкость.
— Это верно, но я же сказал, что приехал сюда не так давно. И к тому же, здесь было достаточно спокойно… Хотя… В свете последних событий, может быть, и стоило бы его завести. Я имею в виду исчезновение ребёнка.
— Ну да, кстати, потерявшихся в деревнях часто искали с собаками. Кстати, о собаках. Как ты к ним относишься, Иосиф?
— Ничего против них не имею, по большому счёту. А почему ты спрашиваешь?
— Ты просил меня открыться, — ответил Галуев. — Так вот, слушай. Однажды в детстве я чуть не утонул в реке. Я был малолетним шалопаем и не умел плавать. Ты знаешь, что мелкие негодники вечно норовят угодить в какую-нибудь беду? Так и я, как сейчас помню, шалил на берегу и в итоге свалился с мостков. Вокруг не было ни души и никто не пришёл бы мне на помощь, если б не один пёс, примчавшийся откуда ни возьмись. Он вытащил меня из воды, а его хозяин, появившийся очень кстати, сделал мне искусственное дыхание. Так я выжил благодаря какому-то безвестному псу.
— Что ж, отличная история, — одобрительно заметил Милов. — И она лучше моей.
Они посидели ещё немного,
