вышли двое человек. На улице воцарилась кромешная тьма, когда Иосиф, стараясь не шуметь, вышел из дома, держа в руке нож; покинуть своё убежище, выйдя навстречу опасности, его заставило не что иное, как банальное чувство долга перед теми, кто мог в силу обстоятельств стать новыми жертвами в этой опасной игре «Кто кого?»

Милову был чужд эгоизм, именно поэтому, поборов свой собственный страх, он и вышел для того, чтобы предостеречь всех, кто ещё не знал об опасности. Иллус начал было пылко возражать против того, чтобы Милов необдуманно подвергал себя опасности, поскольку Эреб мог попытаться напасть в любой момент в обличье вооружённого полицейского или попытаться вселиться в его собственное тело, что чревато неминуемой гибелью, но это только укрепило Иосифа в намерении предупредить остальных обитателей деревни, и он посоветовал Иллус заткнуться, после чего голос пришельца наконец-то стих, предоставив Милову полную свободу действий.

Иосиф знал, что его рассказ о грозном инопланетянине, разгуливающем в теле участкового, будет выглядеть, по меньшей мере, как байка или плохая шутка. Но что ему оставалось делать? По крайней мере, он постарается убедить их и, если эта попытка будет успешной, у него появятся новые союзники, что облегчит в каком-то смысле его заботы о враждебном пришельце из космоса.

Единственный дом в деревне, в окнах которого всё ещё горел свет, был особняк Галуева, куда Милов поспешно и направился. Обойдя автофургон, стоявший перед самым крыльцом, он забарабанил в дверь; спустя минуту дверь открылась, и на пороге появился незнакомый Иосифу человек в толстовке с капюшоном и спортивках. Он был высок и широк в плечах и произвёл на Милова не очень хорошее впечатление в основном из-за своего колючего и крайне неприветливого взгляда.

— Что надо? — хмуро спросил незнакомец.

— Мне нужен Миша, — ответил Милов, слегка растерявшись. — Очень нужен! Дело не терпит отлагательств.

— Серьёзно, чувак? А что случилось?

— Ваш друг Миша… он в опасности, как и все мы.

В этот момент из-за плеча амбала выглянул сам Галуев. Милов удивился тому, как преобразился его прежний знакомый — в его взгляде напрочь пропала прежняя доброжелательность, уступив место тревоге и даже страху, смешанному со скрытой злобой.

— В чем дело, Иосиф? — спросил он повышенным тоном, оттолкнув верзилу в сторону. — Почему так поздно?

— Согласен, поздно, извини за вторжение. Но дело очень серьёзное! Можно войти?

— Ты меня заинтриговал… Так что же ты стоишь на пороге? Конечно, проходи!

Галуев поманил его за собой в сумрачную прихожую. Милов прошёл мимо застывшей, точно глыба, фигуры незнакомца, как вдруг получил настолько сильный удар сзади по голове чем-то тяжёлым, что сознание его помутилось, и он провалился в пучину ещё более кромешной тьмы, чем та, которая воцарилась в заброшенной деревне.

***

Милов очнулся, услышав совсем рядом чей-то пронзительный вскрик. Ощущая сильную боль на затылке, он приоткрыл глаза и увидел комнату, скудно освещённую одной электрической лампочкой, подвешенной к потолку.

В комнате было настолько грязно и воздух так пропитан запахом тления, что Иосиф, ещё не полностью придя в себя, вначале принял её за какой-то отсыревший подвал и только спустя минуту заметил, что в помещении были окна, наглухо закрытые ставнями. На полу лежал толстый слой пыли, которая тут же забилась ему в нос, так что он чуть не чихнул. Однако кроме запаха пыли и тления, в воздухе, казалось, застыло ощущение чего-то более неприятного — угрозы и ужаса, неведомой опасности, затаившейся где-то совсем близко.

Приподняв голову, Милов увидел незнакомых людей, которые окружили какого-то мальчика, чей крик, по-видимости, и вырвал его из забытья. Ребёнку было не больше десяти лет, он кричал и плакал, связанный по рукам и ногам, лёжа так же, как Иосиф, на дощатом полу. В какой-то момент незнакомые люди расступились, и Милов увидел метрах в трёх от мальчика большую железную клетку, в которой, как ему показалось, зашевелилось что-то живое. Нечто, сидевшее за решеткой, ужасающе зарычало, начав неистово царапать прутья клетки.

В этот момент Иосиф услышал знакомый ему голос Миши Галуева:

— Ну, как вы себя чувствуете, доктор?

Ушибленное место на затылке сильно ныло, но Милов нашёл в себе силы сыронизировать:

— Вполне ничего… А я-то думал, мы перешли на «ты»?

Галуев сделал знак кому-то, стоявшему рядом, и Милова подхватили чьи-то здоровенные ручищи, одним махом подняв его с пола и швырнув на стул, стоявший у стены. Иосиф посмотрел на свои руки, накрепко связанные куском белого электропровода, затем перевёл взгляд на бьющегося в истерике ребёнка и клетку и спросил:

— Что всё это значит?

— Скоро узнаешь, — раздражённо ответил Галуев. — Честно говоря, я не хотел, чтобы всё так случилось. Не хотел, чтобы ты был свидетелем, потому что это касается только меня и моих друзей. Мой друг Петр перестарался, вы уж простите его, он в последнее время сам не свой. Таким образом, ты не по своей воле проник в нашу тайну.

— Что ещё, чёрт возьми, за тайна?! — вырвалось у Милова. — Зачем вам этот мальчик? Вы что, детоубийцы?

— Сейчас вы сами всё увидите, — спокойно сказал Галуев и обратился к двоим молодым людям, находившимся в комнате: уже знакомому Иосифу амбалу и худому патлатому парню с неприятным бледным лицом:

— Всё, пора начинать!

Амбал быстро открыл дверцу клетки, и все отступили назад, подтолкнув вперёд хныкающего ребенка. То, что вслед за тем увидел Милов, не могло присниться ему и в самом страшном сне.

Из клетки выполз монстр — более точное определение для этого существа было бы сложно найти, ибо в нём, в самом деле, было что-то дьявольское. Тусклый свет лампы упал на зверя чёрной масти, жуткое подобие огромной собаки неизвестной породы или, точнее, двух собаковидных существ: две головы и два тела, сросшихся в одно, которое сдерживала цепь, тянувшаяся от объёмного ошейника к прутьям клетки. В воздухе тут же распространился омерзительный запах, исходивший от мускулистого волосатого монстра, стоявшего на четырёх коротких лапах. С глухим зловещим рычанием он оглядел всех присутствующих и две пары чёрных глаз остановились на связанном мальчике, который в шоке от увиденного не смог даже плакать — он лежал на полу, в ужасе глядя на тварь, которая была теперь не более, чем в метре от него.

В не меньшем изумлении созерцал эту кошмарную картину и Милов, в то время как двое сообщников Галуева выглядели совершенно спокойными, будто для них это было не в новинку. В этот момент Иосифа осенила жуткая догадка: уж не собираются ли эти ненормальные попросту скормить беззащитного связанного ребенка уродливому и, возможно, агрессивному