местам скитаетесь? – не удержалась и съязвила я, оценив картинку.

– А что не так? – подруга оглядела себя. – Батюшка сказал – по легенде, мы добрые женщины в трудном положении. Или я, по-твоему, недостаточно добра? – она поудобнее перехватила палку-убивалку.

– Нет-нет, все прекрасно! – я тут же пошла на попятную. – Видимо, я недостаточно хорошо знакома с нашей легендой. Мы кто вообще? Паломницы в странствии? Беженки на марше? Калики перехожие?

– А я знаю? – Ирка пожала плечами. – У батюшки спросим. Так что, палку не брать, она лишняя?

– Если в доме печное отопление, может пригодиться, – уклончиво ответила я и, поставив свою ношу на землю, потерла ладони, на которых отпечатались ручки увесистой сумки.

По-хорошему, надо было взять чемоданчик на колесиках, он и вместительный, и удобный. Но с фирменным ярко-красным пластиковым чемоданчиком, похожим на большую мыльницу, я бы не выглядела доброй женщиной в трудном положении, что бы это ни значило. Развернутых инструкций батюшка Александр – организатор нашего сегодняшнего маскарада – не дал.

– А вот и он! – Ирка первой углядела в конце дороги скромный черный BMW и обрадовалась.

Свою собственную машину она оставила на стоянке, поскольку персональный дорогой внедорожник непоправимо выбивался из заявленного образа, а тащиться с вещами пешком Ирка не хотела – длинное платье, зловредно путающееся в ногах, к тому не располагало.

– А я-то думала, черный «бумер» – бандитская машина, – проворчала я, наблюдая за приближающимся автомобилем.

– Священник – человек, обязанный много ездить, – назидательно сказала подруга. – Ему нужно посещать прихожан, совершать богослужения и требы в различных местах, вовремя успевать в разного рода собрания. Значит, машина нужна быстрая и надежная, а что может быть лучше продукции немецкого автопрома?

Я не стала спорить – «бумер» как раз остановился перед нами. Окошко со стороны водителя поехало вниз, и знакомый приятный голос произнес:

– Здравствуйте, люди добрые! Прошу простить за опоздание – дела прихода…

Ирка еще раз оглядела машину и отбросила в сторону посох: поняла, что с габаритным дубьем в салон не поместится.

Я, не дожидаясь приглашения, потянула на себя переднюю дверцу и села рядом со святым отцом:

– Доброе утро, батюшка. А не расскажете ли нашу легенду в подробностях?

– В подробностях она не прорабатывалась. – Отец Александр дождался, пока Ирка устроится сзади, и мягко тронул «бумер» с места.

Хорошие машины он и в бытность Сашхеном любил. Помнится, в общаге всю стену над койкой оклеил фотками автомобилей из журнала «За рулем».

– Опять поленились сделать как следует домашнюю работу? – вспомнив о нашей студенческой юности, я не удержалась от шпильки.

Батюшка хмыкнул, стрельнул в меня неожиданно лукавым взглядом, но тут же посуровел, свел брови в линию:

– Нет, дочь моя, решил оставить вам пространство для маневра.

– Правильно, сочинять мы и сами умеем, – сговорчиво кивнула Ирка на заднем сиденье.

– Но хотя бы рамочно… – я очень хотела понять ситуацию.

На следующий день после того знаменательного разговора Лазарчук позвонил мне и коротко информировал, что настоятель договорился о нашем временном проживании в доме покойной бабки Колобовой. Сказал, что отец Александр велел нам приготовить вещички, дабы выглядеть скромными постоялицами – добрыми женщинами в трудной жизненной ситуации, и ждать его в урочный час в назначенном месте, а толком ничего не объяснил.

– Рамочно: наследница, дочь Зинаиды, пустит вас на постой, – объяснил батюшка. – Вы поживете там, осмотритесь на месте, приглядитесь к людям, послушаете, что они говорят.

– Про золото? – Ирка сунулась к нам и нависла над моей головой, заинтересованно сопя.

– Про золото вряд ли говорят, о нем, похоже, Зинаида не распространялась. – Батюшка ловко свернул в узкий проезд и сразу же остановился. – Приехали! Вы подождите у калитки, а я все решу.

Он первым вышел из машины, не утруждая себя тем, чтобы помочь выбраться добрым женщинам в трудной жизненной ситуации, без стука толкнул калитку и скрылся за ней во дворе.

– Галантность к достоинствам священнослужителей не относится, – проворчала я.

– Естественно, это же им ручки целуют, а не наоборот, – невозмутимо рассудила подруга.

Мы вышли из машины и встали под забором, дожидаясь развития ситуации – трудной жизненной, не иначе. Когда у нас другие были?

– А хорошо здесь! – Ирка потянулась и сделала глубокий вдох, а потом выдох. – Почти как в деревне.

Мимо с негромким урчанием прокатил лаково-черный «Гелендваген».

– Почти, – согласилась я и огляделась.

По другую сторону проезда, напротив забора участка бабки Колобовой, тянулась глухая бетонная стена. На глазок – примерно четырехметровая. Не исключено, что увитая поверху колючей проволокой. За стеной сплошным рядом торчали темные пики не то кипарисов, не то туй – я в ботанике не разбираюсь, – за этой зеленой изгородью едва просматривалась красная черепичная крыша большого дома. В дальнем углу обнесенного бетонной стеной двора виднелся портал, иначе не скажешь: вроде как въезд в гараж, но обрамленный белым мрамором. Сверху портик, по бокам колонны – красота!

– «Гелик» оттуда выехал? – спросила я Ирку.

– Оттуда, – подруга не глядя махнула рукой в глубь проезда и продолжила любоваться той частью пейзажа, которая выглядела пасторальной. – Взгляни, как красиво смотрятся старые ивы над рекой!

Старые ивы, растущие под дамбой, уже у самой воды, сверху были представлены преимущественно волнующимися на ветру зелеными макушками.

– А камыши какие – загляденье просто! – поддакнула я подруге, чтобы не портить ей удовольствие.

– Какие камыши, ты что? Это тростник обыкновенный!

Вот Ирка в растительности прекрасно разбирается, она основатель и совладелица торговой компании, снабжающей всем необходимым, включая посевной материал, огородников и садоводов.

– Как можно перепутать? – подруга моментально оседлала своего любимого конька. – Камыш относится к ботаническому семейству осоковых, а тростник – к злаковым! У камыша характерное соцветие, очень узнаваемое…

– Похоже на длинный микрофон или мороженое эскимо, – вставила я, желая показать, что и я не вовсе темная. Но добилась обратного результата:

– Ты что?! Эскимо – у рогоза, а это вообще другой вид!

– Понятно, перед нами тростник. – Я попыталась свернуть тему, но снова не преуспела.

Ирка уже завелась:

– Тростник обыкновенный или южный – водное растение до пяти метров высотой. Корневище очень ветвистое. Поскольку это злак, вся его соломина до самой метелки на вершине покрыта плоскими листьями. Соцветие – крупная метелка, колоски темно-фиолетовые…

– Он желтый! – возмутилась я, потому как в ботанике не спец, но цвета и их оттенки вполне различаю.

– Так на дворе весна! А тростник цветет в июле-августе, плодоносит в августе-сентябре, причем не ежегодно!

– Ну и ладно! Как хочет, так пусть и цветет! – Я тоже рассердилась.

– Как хочет – это непорядок, сухой тростник легко вспыхивает, а тут он выполз по откосу к самой дороге! – Ирка