Словно в ответ на ее мысли, дверь распахнулась и в помещение вошли сразу трое – мужчина и две женщины. Штат менеджеров группы AXIS, с которыми Сонхи была даже знакома. А с одной, в некотором роде, дружила.

Джису, едва завидев ее, тут же раскрыла руки, предлагая обнять. Они учились вместе. А потом стажировались. После Джису удалось устроиться в КАС, а Сонхи ушла работать в агентство поменьше.

– Как я рада тебя здесь видеть! Но почему? – спросила она, когда с объятиями было покончено, – Ты решила устроиться к нам? Кого будешь сопровождать? Неужели кому-то из наших девчонок все же решили назначить личного менеджера? А то мы, честно говоря, зашиваемся…

Сонхи покачала головой. У Джису для менеджера есть один минус – она жуткая тараторка. Не сказать, что болтлива, ведь секреты своих подопечных хранит бережно, но в разговоре так подробна и многословна, что может напугать неподготовленного слушателя.

– Нет, не к вашим девочкам, – ответила Сонхи и уже хотела продолжить, как Джису затараторила снова:

– Неужели к кому-то из актрис? Или НамРи решила вернуться на сцену? Когда? Почему мы не слышали?

Сонхи не смогла сдержать улыбки: вот же неугомонная, нет бы дослушать.

– Она наверняка менеджер золотого американского мальчика, – нетипично высоким для мужчины голосом сказал Намшик.

– Серьё-о-озна? – протянула Джису.

– Да, – кивнула Сонхи. – Он нанял меня сам, поэтому с КАС у меня только дополнительное соглашение, мой работодатель – Даниэль.

– Офигеть, – все так же удивленно хлопала ресницами Джису.

Она жаждала подробностей, но Сонхи мало что могла рассказать. И потому что в целом в ее устройстве не было ничего из ряда вон выходящего кроме того факта, что Даниэль нашел ее в кафе, и потому что она не особо хотела распространяться об условиях контракта.

С Джису нужно уметь общаться и Сонхи это удавалось. Поэтому она быстро вызнала, где чей стол, где она может найти закуток для себя, как тут обстоят дела с кофе (плохо, кофемашина барахлит), кто за что отвечает и кто чем живет.

Когда Джису с коллегами занялись своей работой – обсуждали расписание и внезапные коррективы в него – Сонхи заняла тот стол, который пока что был свободен. Компьютеры, разумеется, тут никто не выдавал, но Сонхи была к этому готова, поэтому пришла с планшетом и компактной клавиатурой. Чтобы забить местечко поставила парочку мелочей, которые не жалко, но которые поднимают настроение: фигурку котенка и фото с лесным пейзажем в простой рамке. Хранить документы здесь она все равно пока не будет, но из сумки выложила несколько органайзеров, разложила их. Поставила в один пачку линованных листов с печатью своего имени (не документальной печатью, а из канцелярского магазина, такой обычно детям в школу все отмечают) – чтобы не утащили для принтера. Во второй не слишком аккуратно сложила мелочовку вроде дополнительной зарядки и набора ручек. Все равно есть шанс, что утащат… но он не слишком велик, на самом деле – работать-то приходится прямо под камерами.

Работать Сонхи сейчас не над чем. Расписание составлено, форс-мажоров в нем пока что быть не может, до обеда она Дану точно не нужна. Поэтому Сонхи вставила наушники и включила самоучитель французского. До конца сентября она точно не сможет нормально на нем заговорить, но ей хотя бы кофе научиться Дану таскать… хотя он уже предупредил, что за время Месяца Моды традиционно худеет. Не потому что заставляют, а просто график сбивается, и нормально есть не всегда получается. Скорее всего, он и кофе в это время не пьет, чтобы не отекать… как по-французски заказывать минеральную воду с лимоном?

Время до и во время обеда было даже приятным. Отработка хореографии, треп ни о чем, все были вполне дружелюбны. После был первый урок вокала в общем потоке, где уже было немного… раздражающе. Есть у местных учителей такая особенность: они почему-то считают самой надежной ту систему обучения, где тебя не особо часто хвалят, но почаще ругают. Не грубо, конечно, но вечное "Неплохо, но недостаточно" порядком раздражает. Тем более – Дан знает, что его уровень позволяет быть солистом. А эта дамочка, не найдя к чему придраться в его привычном вокальном диапазоне, требует петь все выше и выше, словно его баритон может от этого превратиться в тенор.

– У тебя необычная манера пения, – наконец сказала учитель Со, когда Дан раздраженно заметил, что не всякий оперный певец сможет взять такую высокую ноту.

– Я учился у джазовой певицы. Почти все мои школьные учителя – бывшие артисты мюзиклов и оперетт.

Если говорить прямо – их учили по максимуму использовать то, что есть. Вокальный диапазон Мадонны – три с половиной октавы. Адель – две с половиной. Но вовсе не первую принято считать сильной вокалисткой. В школе их не заставляли расширять диапазон, а напирали на умение владеть голосом, чтобы в своем комфортном звучании звучать как можно разнообразнее. [*Вокальный диапазон – это разница между самым высокой и самой низкой нотой, которую человек может пропеть. Чем он шире – тем круче. Насчет Мадонны и Адель – встречала эту байку нередко. Ее корни наверняка лежат в каком-то перечне вокальных диапазонов, но точных данных у меня нет. Возможно диапазон Адель все же пошире будет. Но вот то, что умелый вокалист с не самыми выдающими природными данными может звучать лучше везунчика с природным голосом, но без знаний – это факт.*]

– В Корее у тебя могут быть проблемы с этим. У нас пишут другие песни, под твой вокал вряд ли будут подстраиваться, так что тебе лучше начать переучиваться, – немного высокомерно заметила учитель Со.

Дан беззаботно пожал плечами: этим его не напугать. Он точно знает, что любую песню можно переделать под любой голос и даже манеру пения.

Недовольство учителя Со было еще и показательным. Так как занимались все в общей группе – общая распевка, по пять-десять минут лично, потом какую-то песню с разделением строчек – то этот разговор слышали и те, кто занимался с ним. Вся те парни, которые не ходят в школу. И Сунан – претендент на роль главного вокалиста – выглядел особенно счастливым. Скорее всего, первоначально переживал, что Дан может занять его место. Он-то знал, что в