собирают свои вещи и уходят домой. Таська бежит на автобус. А я копуша, которая, похоже, где-то оставила свой пакет с переобувкой. Представляете, у меня она даже есть! Только мы так и не переобулись утром, на улице то совсем сухо. Внимательно осматриваю весь кабинет, но здесь его точно нет. Начинаю вспоминать, где у нас были все уроки. Их было шесть. И все кабинеты проходить смотреть нереально. Многие теперь уже закрыты.

Конечно, я могу пойти, не переобувшись, но обувь же нужно найти! Последовательность обрывается после первого кабинета. Не помню, как я ходила с ним по школе, именно поэтому сразу иду в него.

Заворачиваю за угол, который очень резкий! Я чуть ли не врезаюсь в новенького! Еще бы чуть-чуть и мы столкнулись лбами. Что он еще забыл в этом крыле?

— Куда так несешься? — бурчу я.

— Хотел бы спросить у тебя то же самое.

— Это опасный поворот, знай, — говорю и начинаю обходить его.

— Значит, здесь как на дороге?

— Точно, — улыбаюсь я и прямой наводкой иду в кабинет Зои Максимовны.

Мне повернулась удача, она сидела в своем кабинете. Я поздоровалась с ней еще раз. И сказала, что потеряла обувь. А подойдя к парте, за которой я сидела сегодня первым уроком на крючке заметила свой черненький пакет.

И кажется, совсем недавно именно за этой партой я сидела утром с Журавлевым и обвиняла его в том, что он слишком доброжелательный с новой учительницей. Конечно, мы все ее приняли дружелюбно, и думаю, нам действительно повезло. А могли поставить математичку! Это был бы полный кошмар! Так что живем!

* — прим. автора — девушка чьё имя называть нельзя. Как же её зовут?

Глава 4

Заповедь гласит: не пользоваться шпаргалками на уроках.

Или хотя бы так, чтобы не поймали.

Утром с трудом просыпаюсь по будильнику. Быстро собираюсь в школу и решаю не дожидаться лифта, сразу спускаюсь по лестнице. Проходя мимо, обращаю внимание на нарисованного «Билла». Но теперь он уже дорисованный! Моя улыбка сразу расширяется.

Первое, что бросается в глаза — это пририсованные ноги и шляпа. Теперь он вылитый как в мультике! Чуть ниже даже стоит подпись: ФАНАТ ГРАВИТИ ФОЛЗ.

Это настолько сильно мне нравится, что моё дыхание прерывается. Я достаю телефон и снова фотографирую только уже законченный рисунок. Выхожу из подъезда и сразу же выкладываю его на свою страничку «Горячей Молнии». По дороге жую вчерашнюю купленную жвачку. И слушаю в наушниках Feels Like Summer — Weezer. Но все настроение пропадает, когда говорят:

— Достаем двойные листочки. Сейчас напишем маленькую самостоятельную работу, — неожиданно заявляет Екатерина Геннадьевна на уроке математики.

— Как самостоятельная? — интересуется у нее Антонов. — Сегодня же первый урок!

Вот-вот — первый урок. Учимся всего второй день в школе. Никакой самостоятельной! Так что сейчас с Антоновым я полностью согласна.

— И что? — с серьезным лицом спрашивает математичка. — Я должна понимать, что вы забыли за лето.

— Ну, вот опять! Только экзамены сдали. И опять, — возмущается Антонов и после с протестами к нему подключается весь класс. Хоть и Антонов протестует, у него рядом Игнат Пантелеев есть! А у меня кто? Таська вряд ли поможет. А своим умом я не вытяну на положительную оценку.

Настроение тут же потухло.

— Экзамены вы сдавали два месяца назад. Все! Записываем вопросы. Первый вариант…

«Вопросы с ОГЭ мне кажется, я буду помнить всю жизнь!» — думала я после самого экзамена. То теперь я в этом совсем не уверена. Хоть я и сдала относительно все хорошо.

Сейчас я написала самые легкие впервые же десять минут. А потом ничего. Кто-то искал в интернете, но мне так повезло, что она смотрела именно на меня! Я даже на секундочку не могла достать телефон. Вот тебе и будет первая двойка!

— Ты знаешь что здесь? — толкаю я Таську, замечая, как она пишет все без остановки.

— Сейчас… Сейчас… Сейчас, — твердит она каждый раз. Вот тебе и подружка. Хотя бы несколько заданий помогла решить.

И когда Екатерина Геннадиевна немного отвернулась, я достала телефон и положила к себе на колени. Попыталась найти в интернете самые сложные задачи. И нашла! Осталось только списать.

Один номер переписать у меня получилось, хотя бы еще две. И когда я начала искать другую задачу, от голоса учителя у меня чуть ли не останавливается сердце.

— Михеева, что у вас там? — окликает меня учительница, и я чувствую, как мои руки начинают дрожать. Я быстро запихиваю телефон к себе в карман.

Какой позор! Это же надо было так попасться!

— Ничего! — отрицательно качаю головой, а у самой сердце ходит ходуном.

— Как ничего? Я же видела! Встань! — и я уже была готова встать и отдать ей из кармана телефон, как вдруг послышался голос.

— А мы сейчас на экзамене? — я поворачиваю голову и вижу, что это Журавлев ей сказал сейчас. Ничего себе! Это он так вступился за меня, получается?

— Списывать нельзя! — повторяет она.

— Так никто и не списывал. По-моему, вы утрируете.

— Как ты с учителем разговариваешь?! — Екатерина Геннадиевна опускает глаза в список учащихся. Несколько секунд ищет фамилию, а после с серьезным лицом смотрит на него. — Как тебя? Напомни.

— Журавлев Руслан, — гордо произносит он.

— Так вот Журавлев, если не хотите получить два, то сидите и решайте! А вы Михеева сдайте свою работу. Ваша первая двойка.

— Но я, правда, не…, — пытаюсь сказать, но она перебивает меня.

— Не задерживайте меня.

Спорить бессмысленно. Меня выгнали из класса. Так еще и поставили двойку. Встаю и кладу ей на парту листок.

— Можете быть свободны, — говорит она мне, как только я подхожу к парте.

— Тогда я тоже не буду писать, — произносит Руслан и встает из-за парты и отдает ей листок. — Я за справедливость.

— Хорошо, — она берет у него листок. — Двойка по солидарности тоже твоя.

И чего ему не сиделось! Из-за меня еще и двойку получил!

Я запихиваю пенал в рюкзак и выхожу из кабинета. Подхожу к подоконнику, облокачиваюсь на него и кидаю рюкзак. Через несколько секунд следом вылетает Журавлев. Он кидает свой черный рюкзак рядом с моим.

— Не стоило, — говорю ему, когда он залазит на подоконник, садясь.

— Я за справедливость.

За справедливость он, а мне как быть? Может быть, если бы он не вступился, то она бы хотя бы из класса не выгнала. А так теперь буду числиться у нее на счету, как списывальщик!

— Я списывала, — признаюсь я Журавлеву. — Так что точно