твоему Хагги, но он всего лишь птица, купленная для того, чтобы вырастить ее на мясо. И ничем он не лучше других уток. Если так относиться к делу, то хозяйство лучше не заводить, иначе ничего не получится. Хозяйство вести — это не бородой трясти, здесь нужно включать сердце в определенную минуту, а в другую выключить его совсем. Так уж сложилось, извини.

— Я не отдам Хагги на мясо, я заплачу тебе за него деньги, чтобы твое хозяйство не понесло потерь, — совершенно упрямым и ровным голосом ответил я.

— Предлагаю закончить наш разговор, у меня дел полно, а ты меня слышать не хочешь.

У меня внутри с каждым днем все больше и больше поднималось беспокойство. Я знал, что у породы уток Каюга есть особенность. Дедушка мне рассказывал, что в возрасте двух месяцев заводчики начинают усиленный откорм для того, чтобы успеть сделать забой птицы до линьки, иначе потом будет невозможно избавиться от пеньков, которые остаются на тушке после ощипывания. Июнь уже прошел, купили мы их в возрасте одной недели. Оставалось примерно 2–3 недели до того момента, когда дедушка начнет их продавать на убой. Я не мог думать ни о чем другом. В своем телефонном календаре я сделал пометку на дату 14 июля. И как совсем недавно я в безумном ожидании предвосхищал дату 31 мая, так с противоположным страхом и отчаянием не желал наступления июльской даты. Это стало для меня поводом для размышления. Даты, числа, дни недели, месяцы — могут быть желанными, а могут быть ненавистными. И как по-разному ощущаешь себя внутри. Когда ждешь желанного события, то в душе постепенно разгораешься, словно небольшой огонек, превращающийся в пожар. И совсем наоборот, когда чего-то не ждешь — тогда твой жизненный огонь внутри становится все меньше, потухает потихоньку, гаснет, становясь маленьким костерком, а потом и вовсе пропадает, оставив после себя только пепел воспоминаний безо всяких надежд. Но я был готов бороться за Хагги. Вот же он, маленький, совсем недавно помещающийся у меня в ладони, такой беззащитный и надеющийся на помощь, так сильно старающийся выжить. Он поверил мне и стал выкарабкиваться. Я не мог его предать, он для меня не просто утка, я словно чувствовал то, о чем он думает. Может быть, я сам это себе придумал, но он тянулся ко мне, как только видел меня, а значит был уверен, что со мной он в безопасности. А это уже больше, чем дружба.

7 Глава. Ссора

Я открыл глаза. Солнце светило прямо в окно. Мои тонкие бежевые занавески на окнах совершенно не смущали его, уж больно ярко оно пыталось пробиться сначала через эту скромную преграду, а уж потом через мои закрытые веки. Оно победило. И в помощь солнцу пришел Буч, который заливался звонким лаем. Я посмотрел в телефон, время было 9:30, а на календаре — десятое июля. Боже мой! Десятое июля. Хагги! Я решил позвонить маме и попросить ее уговорить дедушку не продавать Хагги. И сделать это так, чтобы я не оказался ябидой, то есть мама должна была сама все повыспрашивать у деда, а потом попросить его не продавать одного утенка.

Я вышел на улицу. Дедушка был во дворе, чистил птичник. Я поздоровался с ним, потом накормил утят, налил воды в их поильник и отдельно в их искусственный водоем. Присел рядом с поильником на корточки, и ко мне с противоположного угла птичника неуклюжими шагами двигался мой Хагги. Я, наверное, впервые за все время взглянул на него вот так со стороны, как будто это был не мой утенок, а просто один из всех утят, ничем мне особо не приметный. Я смотрел на его походку, на то, как он выглядит по сравнению с другими утками. Вот он идет ко мне, переминаясь с лапки на лапку, крякает, словно здоровается. Да, он меньше других, но в последние дни, когда уже начал есть со всеми из кормушки, значительно подрос. По сути только из-за небольшой разницы в размере и можно было его отличить от других уток. Или нет? Или все-таки в нем было что-то особенное, за что я выделяю его из всей массы? Или это особенное в нем особенно только для меня?

Хагги подошел прямо ко мне, сначала зашел справа, потом слева, потом постоял у моих колен, все время пытаясь крыльями приподнять себя ко мне навстречу.

— Хагги, — сказал я. — Привет, мой хороший.

— Кря, кря….

Я взял его в руки, он клювом начал проходить по моему лицу, что меня очень раззадорило, и я засмеялся. В этот момент мой взгляд случайно скользнул в сторону дедушки. Он стоял и смотрел на нас с недовольным лицом, потом с очень показным видом отвернулся и продолжил свою работу.

— Десятое июля, Хагги, сегодня уже десятое.

Я пошел в дом и решил провести переговоры с мамой, пока дед занят. Он не должен был слышать, что я подговариваю ее. На музейном экспонате я одну за одной крутил ячейки с цифрами маминого сотового номера телефона.

Да уж, как же это долго набирать номер на таком телефоне, вот сейчас все просто, нажал на имя «мама» один раз и уже идет гудок. И тут в трубке что-то затрещало, защелкало, и начали раздаваться очень плоские напористые громкие гудки, при чем гудели они не ровным тактом, а то прерывисто, то долго. Я держал трубку и ждал. Эти гудки меня смущали, я подумал, что что-то не так набрал, потому что всегда, когда я звонил маме со своего телефона, гудки были ровные, а тут творилось не понятно что. Я уже хотел сбросить гудки, как в телефонной трубке услышал родной голос.

— Алло, аллооо, папа, аллоо! — было слышно, что мама пыталась говорить громче обычного, словно надрывая голос, но звук из трубки все равно был тихим.

— Алло, мам, это я, Лёня, — тоже, стараясь говорить громче, отвечал ей в трубку.

— Алло, плохо слыш… Лёня, это ты, сынок? Что-то случилось?

— Мам, мне нужно с тобой поговорить. Ничего не случилось пока, но может случиться, если ты не поможешь, — в трубке вдруг стало тихо, а потом снова что-то затрещало. — Мам, ты меня слышишь?

В трубке была тишина, затем словно с середины фразы мама снова появилась в трубке.

— …жает папа …ня на ….. дня, слышишь, Лёнь? Я. ень соскучилась.

— Мама, мама, мне нужно с тобой поговорить! Дедушка хочет продать моего утенка, я спас его, а его