Женщина ненамного старше Эспин подошла к Брейди и передала ему лист бумаги. Брейди взглянул на него, потом представил ее:

— Это Лорен, моя секретарша. Она поможет вам разобраться в делах. Если вам что-то будет нужно, обращайтесь к ней.

Лорен держалась достаточно дружелюбно. На ней были простые брюки и свитер. А Эспин почувствовала себя весьма неуютно. Брейди и Лорен обменялись взглядами, которые она не поняла, и секретарша исчезла.

Брейди немедленно перешел к делу:

— Вы подготовили заявление, как я просил?

«Сосредоточься. Это работа, а не модное дефиле».

— Да. Очень короткое. Как я рада, что сенатор Маршалл признает необходимость вникать в проблемы избирателей, и как мне будет приятно выслушивать их и играть роль связного…

В этот момент Брейди принесли какой-то документ на подпись.

— И? — поторопил он, не поднимая глаз от бумаги.

Эспин пришлось снова собираться с мыслями.

— Ну да, играть роль связного… — На сей раз Брейди отвлек телефон: пришло текстовое послание. — Может быть, мне стоит узнать, нет ли у Кирби еще наручников?

— Чушь!

Значит, он слушает ее.

— Очень тяжело говорить, когда собеседник чем-то занят?

Он опять посмотрел на Эспин так, словно находил ее странной:

— Я занятой человек и вполне способен делать несколько дел одновременно.

Эспин едва не попятилась. Это был совсем не тот Брейди, с которым она разговаривала в комнатке для допросов и у себя в квартире. Этот человек был еще хуже того, с кем она ехала в лифте.

— Если все в правительстве такие, как вы, — начала Эспин, — меня не удивляет, что граждане озабочены и рассержены. Если вы хотите действительно выслушать людей, они должны полностью овладеть вашим вниманием.

Она готова была поклясться, что его подбородок напрягся, но губы растянулись в улыбке, которая противоречила сарказму тона.

— Бога ради, я все брошу и уделю внимание вам.

Уверен, лидер большинства в конгрессе не станет возражать, если я не отвечу на его послание.

— Вы часто пользуетесь своей внешностью, правда?

Его глаза расширились.

— Что?

— Ничего. Все в порядке.

— Хорошо. Все пройдет быстро и безболезненно.

Сначала выступлю я. Скажу, что эта ситуация открыла нам глаза на обеспокоенность граждан, и добавлю, что мы рады видеть вас в числе наших служащих. — Говоря все это, Брейди продолжал заниматься другими делами. В душе Эспин раздражение стало уступать место восхищению. — Вы будете говорить пару минут, потом я объясню, как связаться с вами, мы ответим на вопросы, и все кончится.

— Хорошо. — Для Брейди все это было привычно, а Эспин никак не могла войти в курс дела. — А что потом?

— Что вы имеете в виду? — Он наконец-то оторвался от бумаг.

— Что будет потом?

— Вы будете выслушивать людей, конечно.

— Да, но… — Как же трудно сосредоточиться, когда Брейди сосредоточен на ней. Пусть уж лучше отвечает лидеру большинства. — Где я буду сидеть? Кому докладывать? Что еще я буду делать?

У человека, находящегося на вершине пирамиды власти, вопросы, казавшиеся Эспин относительно простыми, вызвали удивление.

— Вы можете работать и дома. Вам не надо приходить сюда каждый день.

— Но разве это не противоречит моей задаче? Я не смогу давать рекомендации, если не буду знать, как продвигается кампания.

Брейди почесал лоб:

— Тогда займите один из столов посередине. Они предназначены как раз для этого.

— И?

Приходится клещами вытаскивать из него элементарную информацию.

— И — что? — Он казался очень раздраженным.

— Кому я буду докладывать?

— Вы никому не будете докладывать! — рявкнул Брейди, но тут же спохватился и заговорил спокойно. — Вы будете посылать свои замечания и предложения непосредственно мне. Например, два раза в неделю. А я буду передавать их соответствующему сотруднику.

Как только Брейди предложил ей работу, Эспин не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Она старалась убедить себя, что это всего лишь игра воображения, но его пренебрежительный тон подкрепил подозрения. Предвыборная кампания походит на ведомый твердой рукой корабль, и Брейди как капитан должен быть осведомлен обо всех подробностях плавания.

Эспин тут же упрекнула себя за торопливость суждений.

— Что ж, хорошо, — кивнула она.

Пришла Лорен и протянула ей розовую кофточку:

— Это для вас.

— Почему? Что не так с моей одеждой?

Черная юбка до колен, черный хлопчатобумажный свитер, скромное жемчужное ожерелье, которое Марго взяла у своей сестры.

Брейди надел пиджак.

— Я не шутил, когда говорил, что вы выглядите так, будто собрались на похороны.

— А вы нет? — пробормотала Эспин, глядя то на него, то на Лорен.

Та объяснила почти игриво:

— Нам нужно что-то положительное, чтобы подчеркнуть, как хорошо все это для предвыборной кампании.

— Розовое?

Эспин не любила розовый цвет.

— Розовое отлично смотрится по телевизору, поверьте.

Брейди поддержал ее:

— Лорен знает, о чем говорит. Как только вы переоденетесь, мы начнем.

Он не сказал: «Не хотите ли вы переодеться?» или что-то в этом роде. Он же босс. Он считает, что она выполнит приказание. Ладно. Эспин взяла кофту у Лорен. Та объяснила, где находится дамская комната.

— Я сейчас вернусь. — Эспин оглядела его точно так же, как он недавно оглядел ее, и изобразила на лице улыбку. — Симпатичный галстук, между прочим.

Глаза Брейди сузились, словно он не до конца поверил комплименту. Но все-таки он кивнул:

— Спасибо.

Это была детская выходка, однако Эспин стало немного легче.

— Все прошло прекрасно. Молодец, Эспин!

— Спасибо. — Молодая женщина повернулась в кресле, чтобы оказаться лицом к Брейди. Когда последний репортер удалился, она вернула розовую кофту, сняла ожерелье и сменила туфли на кроссовки. — Я нервничала немного сильнее, чем предполагала. Но, по крайней мере, не запиналась.

Брейди собирался быстро сделать комплимент и идти дальше, но неожиданно сел на ее стол:

— Вы выглядите очень естественно перед камерами. Говорите ясно и четко, но не сухо, искренне, но с достоинством. Золотую середину трудно найти. Вы с этим справились.