Анна предложила Селесте распаковать ее вещи, и поэтому Эмма, оставив мачеху на попечение прислуги, решила осмотреться.

Ее собственная спальня не была так импозантна, как у Селесты, но все равно она размещалась в довольно большом помещении. Хотя кровать была современного диванного типа и стояла на четырех деревянных ножках. Почему-то это открытие вызвало у Эммы некоторое разочарование. Она гораздо больше Селесты ценила старинные вещи и лучше в них разбиралась. Когда Эмма вернулась в гостиную, там уже никого не было, но из приоткрытой двери слева проникали какие-то звуки. Эмма подумала, что там, наверное, находится кухня и скорее всего старая графиня наблюдает там за приготовлением к ланчу.

Она прошла назад и вышла на длинную галерею, которая тянулась вдоль внутреннего фасада здания. Эмма посмотрела немного на пустой и довольно темный холл внизу и попыталась представить себе, как выглядел палаццо, когда холл наполняли гости, когда все пространство было заполнено красивыми, великолепно одетыми в парчу, шелк женщинами и наряды их были усыпаны драгоценностями.

Головы мужчин, вероятно, украшали парики, а может быть, и нет. Они танцевали здесь разные старинные танцы, возможно менуэты, звучали божественные звуки скрипок. А те, кто постарше, наблюдали с этого балкона за младшими.

Эмма совсем размечталась. Неожиданно она услышала, что внизу открылась входная дверь. Луч солнечного света осветил мрак холла, и Эмма увидела, что в палаццо входит человек, у которого в руках футляр от гитары. Не замечая ни Эмму, ни ее испытующего взгляда, он молча миновал холл, беззвучно открыл первую попавшуюся дверь и скрылся за ней.

Нахмурившись, Эмма склонилась над балконными перилами, у нее почему-то замерзла левая щека, но она даже не почувствовала этого.

Было что-то странное в человеке, которого она только что видела, она не могла понять, что именно: то ли осторожность, с которой он двигался, то ли что-то другое. Но она могла поклясться, что он не желал быть кем-либо замеченным. А если это так, то кто же он и что он делает внизу.

Эмма тяжело вздохнула: она ничего не понимала. Из того, что ей рассказала Селеста и из разговоров старой графини, она сделала вывод, что апартаментами на первом этаже пользуются только графиня и ее внук. А если это так, то кто же еще имеет право входить в нижний этаж да еще с гитарой. В этом была какая-то загадка. Эмма ушла из галереи. Что бы здесь ни происходило, ее это не касается.

Она едва знала графиню, чтобы задавать ей лишние вопросы и интересоваться тем, кто еще имеет право пользоваться нижними апартаментами.

Она проходила мимо тяжелых деревянных, украшенных резьбой дверей и испытывала неодолимое желание заглянуть хотя бы за одну из них. Ей было интересно узнать, какие за ними хранятся тайны.

Небольшое происшествие, свидетельницей которого она оказалась и которое, возможно, совершенно невинно, взволновало ее. Она решила, что лучше вернуться на то место, где она увидела незнакомца, чем дать возможность разыграться воображению, которое может лишить ее самообладания.

От испуга она чуть было не выпрыгнула из собственной кожи, когда за спиной услышала голос:

— И куда же вы идете, синьорита?

Эмма резко обернулась, прижав к губам пальцы, чтобы не закричать от испуга. Но увидев стоявшего перед ней человека, лишь прошептала: — Вы?

Это был тот самый незнакомец, с которым она разговаривала в фойе отеля «Даниэли». У него был вид человека, захваченного врасплох. Он глядел на Эмму, чуть прищурившись.

— Что вы здесь делаете? — сдержанно спросил он, но Эмма почувствовала, что он чем-то рассержен.

— Я, — запинаясь, заговорила Эмма. — Дело в том, что графиня Чезаре пригласила погостить мою мачеху. Но… А кто вы?

Выражение лица незнакомца несколько смягчилось.

— Значит, вы — падчерица Селесты Воган?

— Да, — кивнула Эмма. — Но вы не ответили на мой вопрос…

Неожиданная мысль поразила ее.

— А вы, значит, граф, внук графини Чезаре? — очень тихо спросила Эмма.

— К вашим услугам, — галантно произнес граф.

— Значит… — пробормотала Эмма. — Но откуда вы появились… Я имею в виду то, что я не слышала, как вы вошли… Так, значит, это вы были там внизу, в холле?

Граф нахмурился.

— Вы стояли на галерее или услышали что-то и поспешили выяснить, в чем дело?

— Боюсь, что я просто размечталась. Извините, я не знаю, как к вам обращаться: синьор граф или просто синьор? — спросила Эмма, покраснев.

— Это не имеет значения. Итак, вы сказали, что о чем-то размечтались.

— Да… А потом я увидела, что кто-то вошел в холл с футляром для гитары… Мне показалось это очень странным… Ведь графиня говорила, что нижними комнатами никогда не пользуются. Конечно, если бы я знала, что это были вы, то я знала бы, что это вы… — закончила Эмма, совершенно запутавшись. Граф провел рукой по своим темным волосам, внимательно разглядывая девушку.

— В этих комнатах я иногда храню кое-какие свои вещи, вот и все.

Эмма машинально кивнула головой.

Какое-то время они молча стояли друг против друга. И это молчание показалось Эмме осязаемым. Все было странным: граф, за которого Селеста собиралась выйти замуж, и этот человек, который вчера наполнил ее каким-то изумительным чувством самоуверенности, потому что его глаза сказали ей, что он считает ее привлекательной, и который пригласил се вчера в бар. Все это было невероятно, неприемлемо и вообще ужасно.

Неужели он может позволить себе продаться за богатство, которое поможет восстановить материальное благосостояние семейства графов Чезаре? Эта мысль показалась Эмме отвратительной.

Эмма знала, что он смотрит на нее, а она, опустив глаза, разглядывала свои синие джинсы и голубую майку. Внезапно она вспомнила, что собиралась купить себе новые платья, но ссора с Селестой заставила ее позабыть об этом. Странно улыбнувшись, граф заметил:

— А я думал, что падчерица Селесты — ребенок и еще ходит в школу.

Эмма покраснела.

— Мне уже девятнадцать лет, — сообщила она. — А через несколько месяцев исполнится двадцать.

— Понятно, — пробормотал граф. Эмма пожала плечами. — Да… Может быть, нам следует пойти в комнаты?

— Если вам хочется, — учтиво произнес граф.

Он распространял вокруг себя атмосферу уверенности человека, который знает свою силу над женщинами. И Эмма испытывала некое чувство досады, что хотя бы на миг, но почувствовала себя очарованной им. Она уже понимала, что он бабник и циник и не испытывал ни малейших угрызений совести, собираясь жениться на женщине просто потому, что у нее много денег.

Когда они вошли в гостиную, Эмма с радостью обнаружила, что там находится одна графиня, а Селеста еще не появилась. Увидев их, старуха улыбнулась и весело сказала: