которой я и не подозревала.

– Обещай мне, что будешь приезжать на одну неделю в год, – прошептала Лайза. – Обещай, обещай, клянись мизинцем!

Клянись мизинцем. Воспоминание проплыло передо мной вне досягаемости. Я увидела красный круг, алые ногти, светлые волосы под голубой водой…

Сердце бешено заколотилось. Просто отголосок воспоминания из давних-давних времен. Или детское воображение.

– Ну же, клянись! – снова потребовала Лайза.

Клянись мизинцем. Отчаяние исказило красивые черты моей сестры. Я бы сказала все, что угодно, лишь бы избавиться от боли.

– Клянусь мизинцем. Ты не сможешь избавиться от меня.

Лайза закрыла глаза и улыбнулась. Я знала, что это ложь и что я никогда не вернусь, – но Лайза приняла это. Она хорошо умела лгать самой себе и уживаться с ложью. Это была та сила, которой у меня никогда не имелось.

* * *

Позже той ночью я проскользнула мимо комнаты Лайзы и спустилась в большой зал. Оттуда я направилась по мраморному полу к двери, которая вела в подвальные помещения. Дверь была заперта. Это не являлось сдерживающим фактором, потому что я точно знала, где найти ключ. Лайза, благослови ее Господь, столь же лишена воображения, сколь и хорошо воспитана.

И действительно – я нашла большой железный ключ, висящий в подсобном помещении на другой стороне кухни. Я сняла его с крючка и, пробравшись обратно по лестнице, дошла до двери. Сама не понимаю, почему я так старалась вести себя тихо. Вряд ли Ева смогла бы поймать меня и отправить в подвал.

Ключ легко вошел в замок. Я повернула его, прислушиваясь к знакомому скрипу, когда дверь открылась в черную бездну за ней. Я щелкнула выключателем возле дверного проема, заливая помещение светом. Сама лестница – стены, выкрашенные в темно-серый цвет, отделка арктически-белой краской – выглядела так же, как и много лет назад. Я двинулась по ступенькам, которые уходили вниз, глубоко под дом. У меня перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось, но я все же преодолела три небольших пролета до самого низа.

Клянусь мизинцем.

Подвал давным-давно был разделен на три секции. В одной размещались обширные инженерные коммуникации здания – печи, водонагреватели и морозильные камеры, наполненные мясом, которое Ева никогда бы не съела. Вторая зона предназначалась для развлечений. Там находились винный погреб и игровая комната, которой нам редко разрешали пользоваться. Третья секция – часть подвала, которая была самой темной, сырой и жуткой, – содержала две комнаты.

Комнату наказаний. И еще одну.

Первая дверь – дверь в комнату наказаний – была заперта. Я знала, что ключ, который я держала в руке, откроет и эту дверь. Я также знала, что именно там найду: пустую койку, единственную голую лампочку, свисающую с потолка, туалет, бетонный пол, выключатель и металлическая решетка над ним: вентиляционное отверстие, ведущее в старую комнату Евы, – по крайней мере так она говорила.

Я протянула руку, готовая разобраться с этой преградой, готовая победить своих призраков раз и навсегда. Но что-то остановило меня.

Дверь в другую комнату была закрыта, как и всегда. Но теперь высоко над полом появился еще один толстый металлический навесной замок. Почему навесной? Почему именно сейчас?

Что-то в глубине подвала щелкнуло по бетону. Я подскочила, рука так сильно дрожала, что я выронила ключ.

Мой взгляд снова был прикован к висячему замку.

«Не ходите туда», – обычно предупреждала нас Ева.

Эта створка всегда оставалась запертой. Испытание нашего послушания. Мы никогда не знали Келси, но персонал шептался о ней – о безумной дочери, которую держали в бетонной коробке двадцать на двадцать футов. Это было предупреждение для нас – повинуйтесь, иначе… По крайней мере, я в это верила, когда росла.

Я много чего слышала по ночам в том подвале. Рыдания. Стоны. Крики.

Но, лежа в темноте под этим большим домом, одинокая и напуганная, я никогда не была до конца уверена, слышу ли я ужас другой девушки или свой собственный.

Я схватила ключ с пола и помчалась вверх по лестнице. Моим призракам придется подождать.

* * *

Я уехала на следующее утро, когда Лайза еще спала. Так было проще для всех.

Глава седьмая

Ева ФостерНихла, Нью-Мехико – 1997 год

«Ножи Майка» находились в выцветшем синем здании в конце пыльной улицы. Ева медленно подъехала к обочине и припарковалась прямо перед магазином. День подходил к концу, а вместе с ним и ясная погода. Грозовые тучи собрались над головой, закрыв палящее солнце. Из безопасного места – своей машины – Ева наблюдала, как разверзлось небо, обрушив на пыльный город «страшный суд». Когда пик сильного ливня миновал, она все-таки вылезла из автомобиля, взятого напрокат, и раскрыла зонтик. Неторопливо направилась к входной двери, чувствуя на себе пристальный мужской взгляд, следящий за ее продвижением из-за зарешеченного окна.

Она была единственным посетителем. Двое мужчин – один постарше и усатый, другой намного моложе, с волнистыми черными волосами и телом квотербека, – стояли за прилавком. Оба уставились на нее; пожилой мужчина приветствовал ее настороженным кивком. Ева огляделась по сторонам. Изделия из кожи – ремни и хлысты для верховой езды, ножны и кошельки – висели на вешалках и крючках. Ножи, некоторые с индейским орнаментом, другие – обычные охотничьи, лежали в витринах рядом с кассой и по всему магазину. Пол покрыт потертым линолеумом, стены побелены. Цвет этому помещению придавали перья, украшавшие изделия из кожи, и замысловатые узоры на рукоятках ножей. Запах шкур животных вызывал во рту неприятный привкус.

Она нацепила улыбку и направилась к кассе. Молодой человек принялся начищать складной нож тряпкой для полировки, опустив глаза, отказываясь встречаться с ней взглядом. А пожилой мужчина спросил:

– Чем мы можем вам помочь?

– Я полагаю, вы Майк? – Ева улыбнулась, когда он кивнул, и протянула руку. – Ева Фостер.

Краем глаза Ева наблюдала за лицом молодого человека в тот момент, когда произносила свое имя. Если она ожидала, что он не удержится от удивления, то была разочарована. Он вообще никак не отреагировал.

Ева немного поболтала с владельцем магазина, прежде чем переключить свое внимание на парня.

– А вы, должно быть, Антонио?

Его руки все еще двигались по острому металлическому лезвию ножа. Сосредоточенный на своей работе, он поинтересовался:

– Кому я понадобился?

– Мне.

Молодой человек сглотнул. Майк стоял рядом, тихонько наблюдая.

– Чего вам надо? – спросил Антонио.

– Ты знаешь мою дочь, Келси.

Вспышка узнавания, прежде чем глаза потемнели до щелочек.

– Да, и что?

– Где она?

– Откуда мне знать? – буркнул парень.

– Ты был тем человеком, которого в последний раз видели с ней.

Антонио взглянул на Майка, прежде чем положить нож обратно в футляр. Он неторопливо складывал тряпку для полировки – и лишь для того, чтобы оставить ее лежать на прилавке.

– Копы уже говорили со мной. Я понятия не имею, куда сбежала Келси.

– Но ты признаёшь, что встречался с ней?

– Да, конечно. – Он взглянул на Майка,