Она жила с матерью Ежи Володыевского, ротмистр как мог берег ее репутацию и все знали, что между ними ничего не было — только любовь. А такому не завидуют. На такое стараются даже не смотреть, как на солнце — тут и ослепнуть можно.

К тому же и остальные женщины были согласны с ней. Они отлично знали, что могут потерять и мужей своих, и свободу, и честь, и самую жизнь, но готовы были на любой риск ради любимых.

Пусть смерть. Но вечность врозь — страшнее.

* * *

* * *

Воин Афанасьевич смотрел прищуренными глазами на стены Азова.

Уж сколько раз его брать пытались. Последний раз тридцать лет назад захватили его казаки, да не удержали, откатиться пришлось. А в этот раз государь отступать не намерен.

Не Алексей Михайлович, так Алексей Алексеевич. Не отдадут.

И то верно — сколько ж можно! Хватит татарве пить кровь православную!

— Смотришь?

Воин Алексеевич обернулся.

Григорий Григорьевич Ромодановский смотрел на него пристально, серьезно…

— Как крепость брать будем?

Как обычно брались крепости?

Обычно делался подкоп под стену, в него закладывалась мина, причем защитники всячески старались этому помешать, а уж здесь‑то…

Казаки тут несколько лет просидели, не сдались, татары тоже могут. Эвон, со стен зубы скалят. Ну да есть и на них управа. Еще как есть…

Воин посмотрел на боярина Ромодановского.

— Нам надобно только под стену подобраться, а там уж взрыв такой будет…

— Подкоп сделать?

— Нет, боярин. Ни к чему это.

Григорий Ромодановский вскинул брови.

— Просто бочонок с порохом подкатить? Да здесь их и двух десятков не хватит, ты на стены посмотри!

Воин Афанасьевич замотал головой.

— Нет. После того, как наш порох рванет — тут телегами заезжать можно будет. Надобно ров закидать…

— Да и не только. Пушки нацелить, людей расставить…

Воин Афанасьевич кивнул.

— Я сейчас спрошу, как быстро все можно будет подготовить — и вернусь.

Григорий ждал, разглядывая стены Азова. Толстые. Основательные. Да еще и полоса укреплений перед ним.

Порохом тут не поможешь. Что он — ранее не воевал? Не знал боярин таких слов, как 'фугасность' и 'бризантность', их вообще во всем мире знала только Софья — и не делилась знаниями. Но динамит был во много раз сильнее пороха. Ежели что…

Только Ромодановский об этом не знал — и не верил. Не бывает такого, никак не бывает. Но чего уж спорить?

Воин вернулся достаточно быстро.

— Поговорил я, боярин. Вот, смотри. Есть тот участок стены между двумя башнями. Ежели ров закидать фашинами, пробежать по ним, да под стену подобраться — а там наш порох поджечь, туда можно будет на упряжке заезжать.

— Ой ли?

Сомневался Ромодановский не напрасно. Прочная каменная стена, да к тому же не одна, а две — с земляной насыпью между ними — под такую надо подкоп делать и мину закладывать. Но опят ь же, копать глубоко придется, а турки далеко не идиоты, с таким уж давно справляться умеют. Не говоря уж о том, что двор Азова внутри повыше основания стен снаружи.

Так что в чудо — взрывчатку Ромодановский как‑то не верил.

— Так что ты делать хочешь?

Ордин — Нащокин ухмыльнулся.

— Вот смотри. Сейчас приступ объявим, чтобы дорогу себе расчистить. Турки, конечно, нам так просто не уступят, да они нас тут и не ожидали. Не будут они головы класть непонятно за что, тем более, что осень скоро. Им время бы протянуть….

— И то верно. И?

— Сейчас ты сделаешь вид, что уехал. Я якобы штурм начну, потом мы откатимся, да главное, чтобы дорога к крепости свободна была. Опять же, стену обстреляем…

— Зачем?

— Чтобы потом в получившуюся выбоину нашу мину заложить.

Ромодановский только головой покачал.

— Долго стрелять будешь…

— Да нам много не надобно. Ночью, в волчий час все по — тихому потом сделаем.

Григорий только рукой махнул. А и ладно?

Получится что у Ордина — Нащокина? На двоих успех разделят.

Не получится?

Так он сам предложил Григорию сделать вид, что своевольство это, без его ведома учинено… на Воина гнев царский и падет. Что он теряет?

— На приступ?

— А чего время зря терять?

— ну тогда командуй. Я пойду, по окрестностям проедусь, к обозу, опять же…

— А я командую. Перед рассветом, этой же ночью разбудим всех тихо, построим — и рванем. А там уж и на решительный штурм.

— Так ты в этом уверен…

— Григорий, ты просто попробуй. Не получится — так мы ничего и не теряем. Получится — так радоваться надо.

Григорий кивнул. Честно говоря, в чудодейственный порох, который взрывается в несколько раз сильнее, он не особо верил. Но не ругаться ж сразу?

Пусть сначала Ордин — Нащокин свое чудо — средство попробует, а там можно будет и правильную осаду разворачивать. Вал насыпать, ров засыпать, подкопы вырыть…

Глупо, конечно, не успев под стены прийти, штурм затевать, но вдруг что и получится? Уж сегодня от них точно решительных действий не ждут. Вот потом куда как лучше приготовятся. А сегодня… вроде как пришли, получили по носу — и откатились. Безумие, конечно, но…

* * *

Паша Селим, комендант Азова смотрел со стены на русских! Смотрел свысока, только что не поплевывал. Давно дозоры о них донесли, ничего нового он не увидел.

Явились, не запылились!

Время, вот, неудачное выбрали! Был бы в Крыму сейчас хан — погнали бы они этих русских свиней нагайками на рынки рабские.

Так уж повелось, что для татар, да и для турок испокон веку соседи — русичи были просто источником бесплатной рабочей силы. Ну и светловолосых белокожих красавиц, за которых так дорого давали на турецких рынках. Но опасаться их?

Тем более за неприступными бастионами Азова?

К сожалению, хана сейчас нет, да и в крепости не так, чтобы много войска, около двух тысяч, да мирного народа пара тысяч человек. А потому прогнать русских собак не выйдет, но и у них ничего не получится. Одолеть Азов?

Глупость какая! Рано или поздно они уберутся восвояси, тем более, что в гавани стоит несколько десятков кораблей, а эти даже без судов…. да на что они рассчитывают?

Здесь полтысячи храбрых татарских воинов, полторы тысячи янычар, не меньше пяти сотен татарских конников бродят в окрестностях… да на что они рассчитывают?