Операция «смена подгузника» вступила в фазу активных действий: Отец Мальчишки развернул ребенка, пока я занималась поиском необходимого инвентаря: пеленального коврика, салфеток и свежего подгузника. Мы встали на колени перед люлькой и приготовились к старту.

Перед нами оказались его – и наши – первые какашки.

Они были черные, липкие. И было их много.

– Это нормально? – сморщил нос Отец Мальчишки.

– Не уверена, – ответила я. – Что-то я не припоминаю, чтобы в моих учебниках были такие красочные картинки.

– Как такой кроха умудрился столько наложить? – недоумевал Отец Мальчишки, разглядывая змею первородного кала, которой, кажется, не было конца. Я подносила все новые салфетки.

– Ты должен убедиться, что он действительно чистый, – проинструктировала я своего никогда-еще-не-менявшего-подгузники мужа. – Вот так… подтирай здесь… и там.

Он осторожно приподнял конечности новорожденного и принялся изучать попку, проверяя, не осталось ли чего.

Именно этот момент наш первенец выбрал, чтобы напомнить о том, что он рожден МАЛЬЧИКОМ.

Его стручок – только что мирный и спокойный – вдруг оживился и дал гейзер в потолок. Игнорируя пеленальный коврик, младенец оросил всё и всех в радиусе трех шагов.

Я отскочила за спинку кровати; Отцу Мальчишки, увы, расторопности не хватило.

Это была первая ошибка, которую он больше никогда не повторит.

После инцидента с гейзером прошло девять недель. Отец Мальчишки, кажется, оправился от потрясения. Теперь у пеленального столика всегда лежит наготове гора нарезанных старых простыней, и мы настолько уверены в своем родительском мастерстве, что готовы показаться в обществе с нашим первенцем. Мы приглашены на семейное свадебное торжество.

Представьте себе картину: невеста блистательна, жених светится от счастья, гости элегантны, погода солнечная.

И на фоне этой идиллии – я, потрепанная, измученная, слегка пришибленная Мама Мальчишки.

В ту пору мой повседневный гардероб ограничивался растянутой пижамой и домашними брюками. Иногда я не вылезала из пижамы весь день. Но по случаю столь знаменательного события пришлось раскошелиться на дорогой, сливочного цвета балахон, который, как я надеялась, скроет все еще не вернувшийся в исходное состояние живот. Правда, фасон моего платья, кажется, лишь озадачил гостей (надо сказать, в основном мужскую половину), которые гадали, то ли я уже родила, то ли все еще нахожусь в ожидании.

– Э-э… мои поздравления. Не знал, что вы ждете ребенка! – радостно начал один из них – наверное, близорукий, – разглядывая мой живот с вежливым интересом человека, которому жена разрешила комментировать подобные вещи. Я закашлялась и покраснела, не зная толком, как реагировать: а) удариться в слезы, б) попросить его заткнуться. – Когда же радостное событие? – продолжал он, осваиваясь на завоеванной территории.

– Я… я… – робко лепечу я, инстинктивно, но безуспешно пытаясь убрать свой пузик под некую условную плоскость.

Мы мялись друг перед другом, застряв в коммуникационном тупике.

– Ах вот ты где, дорогая. Извини, что перебиваю, – выскочил на сцену щеголеватый Отец Мальчишки, – но мне кажется, он голодный! – и Отец Мальчишки сунул мне в руки нашего ребенка.

Разумник начал лихорадочно искать источник питания, как теленок – вымя. Я улыбнулась – сочувственно и отчасти победоносно – моему теперь уже насмерть перепуганному собеседнику.

– Я… э-э… ну… ты молодец! Мальчик… как замечательно. Замечательно! – пробормотал он и заторопился к барной стойке, чтобы залить смущение аперитивом. – По тебе даже не скажешь, что ты только что родила! – бросил он через плечо, пытаясь, как я полагаю, выкарабкаться из крайне неловкой ситуации.

Прижимая малыша к набухшей груди, я отправилась на поиски укромного местечка в тени, чтобы покормить сына и спокойно зализать раны, нанесенные женскому сердцу.

Мой младенец-аксессуар уже тогда умел безошибочно выбрать подходящее время.

Мы тащились по булыжной мостовой к церкви, чтобы занять свои места в ожидании прибытия невесты, когда произошло ЭТО.

Сначала раздался звук, напоминающий (для неискушенного уха) отдаленный гул приближающегося паровоза. Но уже в следующее мгновение поезд словно превратился в петарду, которая взлетела с многообещающим свистом, взорвалась и ухнула в болотную трясину.

Мой слух, хоть и тренированный, роковым образом опоздал с истолкованием природы звука, и теплая влага, оросившая перед моего платья, подтвердила худшие опасения насчет того, что это был за паровозик.

Я постаралась оценить нанесенный ущерб: волнообразные складки кремовой ткани были обезображены грязными пахучими потеками.

– Ой-ой-ой, – пробормотал Отец Мальчишки, осторожно принимая у меня ребенка вместе с его экологически чистым (увы, только экологически) подгузником и предусмотрительно удерживая груз на вытянутых руках.

– Да уж, – только и сумела я процедить сквозь стиснутые как от утренней стужи зубы.

Я положила конверт с младенцем на первое попавшееся надгробие и нырнула в сумку за аварийно-спасательным оборудованием. Спешно протянула мужу подгузник, упаковку салфеток и прочие средства, накопленные вместе с опытом подтирания попы, и отправила отца и сына к ближайшей санитарной точке. Затем достала влажные салфетки (без отдушки) и приступила к чистке собственной одежды.

Но такие пятна – теперь-то я понимаю – из разряда неподдающихся.

Десять минут спустя появился мой переодетый сын, безупречный в своем новом наряде из обширного приданого. У меня же – единственный балахон. Караул!

Едва не плача, я с отвращением оглядела свое платье: тускло-коричневое пятно растеклось, как чернила по промокашке, а атака салфеток лишь усугубила ситуацию. В отчаянии я воззвала к своему статному супругу:

– Мне придется надеть твой пиджак!

Он зябко поежился, но кивнул с энтузиазмом.

– Вот, держи, – сказал он и накинул пиджак на мои заметно более хлипкие плечи. – Отлично!

– Да уж, просто глаз не отведешь! – ворчала я, неуклюже натягивая вещь не по размеру.

Но, как говорится, нет худа (даже дурно пахнущего) без добра. Потому что пиджак оказался великолепной маскировкой.

– О, только посмотрите на это дитя… он такой сладкий, такой очаровательный! – ворковала армия стареющих тетушек. – И ты… надо же, уже такая худенькая. На тебе все висит как на вешалке!

Я прямо-таки купалась в их комплиментах.

– Больше никаких инвестиций в дорогие тряпки, – прошептала я на ухо дрожавшему от холода мужу. – Отныне я буду совершать набеги на твой гардероб.

Неуверенная улыбка мелькнула на его посиневших губах.

Годы летят быстро, и, по мере того как сначала один, а затем еще двое резвых мальчуганов присоединяются к нашей веселой компании, мои познания в области мужской физиологии соответственно расширяются.