Я ни в чём её не преукрашиваю. Ну, конечно же, она была по-прежнему очень красива, как и в юности. Она продолжала тщательно следить за собой. У неё всё казалось совершенным и гармоничным. И ею по-прежнему можно было восхищаться. Так у неё была нежная кожа. А ещё она у неё была удивительной белизны. И если кто эту девицу впервые видел и мало знал о её подноготной, то глядя на неё мог подумать, что это сама невинность!

Но на этом не ограничивались её достоинства. Также у неё была налившаяся хотя и по девичьи высокая грудь, осиная талия, обольстительный изгиб спины и восхитительные ягодицы, ну и, конечно же, длинные предлинные и стройные ноги. О-о, эти ножки! Они могли свести с ума! Эта девица Индабигашу до сих пор не надоедала, так как умела его с пол оборота завести. И она его регулярно и надолго погружала в любовные наслаждения. Чего она только не вытворяла при этом?! В любви она была ненасытной!

– Так что я знаю ассирийцев. И рано или поздно, но они задумают и тебя сместить, как и Таммариту, чтобы ты не делал и как бы для них не старался быть удобным,– ответила Индабигашу куртизанка, не поворачивая своей прелестной головки с распущенными волосами.

– Ты в этом уверена?

– Полностью! Потому что им ты нужен только в одном качестве. Ты нужен им в качестве марионетки, и всё! И это ты учти…

– Хм…И что, даже если я буду к ним всегда доброжелателен и ко всем их советам стану прислушиваться, они меня всё равно рано или поздно сместят?

– А как ты думаешь?

– Я… я вот ду-умаю…

– Тебе не стоит обольщаться…Ты для них так и останешься марионеткой. А марионеток не ценят… И их век не долог, потому ими и никогда не дорожат…

– Ну-у… я тогда и не знаю, что по этому поводу сказать…И как мне быть в таком случае? Как себя я должен с ними вести?

– А ты ещё спрашиваешь?

– Ну, подскажи…

– Ой, а ты и не знаешь?

– Я желаю выслушать всё же совет от тебя.

– Ха! Ха-ха-ха!

– Что я сказал? Что тебя рассмешило?

Куртизанка оборвала вызывающий смех:

– Да, нет, ничего… Я же не твой советник?

– Ну и что? Буду откровенен, ты умнее моих приближённых…В этом я уже не раз убеждался. Так что продолжай…

– Ну, ла-а-адно…Так и быть, послушай тогда и совет от меня. Я думаю, дорогой, что ты и сам должен это понимать, что же тебе делать, после того как ты занял трон и примерил на голову тиару эламских царей. Это ведь тиара у тебя теперь на голове, тиара, а не простой головной убор…

– Ну, и-и-и…

– Имей в виду, что даже если ты с ассирийцами уж совсем сблизишься и будешь с ними на короткой ноге, то тебе раньше твоих благодетелей и покровителей свернут шею свои…

Индабигаш не смог скрыть озабоченного вида, а куртизанка продолжила, причём как ни в чём не бывало ровным голосом:

– Ты ведь знаешь, какие среди твоих подданных преобладают настроения по поводу ассирийцев… Это видно невооружённым взглядом. Выйди за стены дворца, прогуляйся и послушай первых встречных. Да любого из них останови и спроси, и что тебе ответят? На тебя тут же эламиты выплеснут все те чувства, которые их переполняют в отношении империи. Потому что эламитам нестерпимо находится под ассирийской пятой. Эламиты ассирийцев всегда ненавидели! И ненависть у них эта непреходящая! Они её впитали с молоком матери!

– Ну, да, всё действительно так. Ты права.

– Вот- вот! Тебе надо быть похитрее, чем до тебя был занимавший этот трон Таммариту.

– Ну и как мне тогда поступать?..

– Слушай дальше! – Хилина наконец-то приподнялась с тахты. Она потянулась, сделав это очень грациозно, потом не стала вызывать служанок, а не торопясь обогнула ложе, пройдя по полу босиком, подошла к невысокому столику из кедра и подобрала свою беспорядочно раскиданную одежду, вначале надела на себя набедренную повязку, а затем накинула всё остальное, встала перед большим бронзовым зеркалом и поправила свои распущенные густые волосы, прихватив их заколкой, и повернувшись уже к Индабигашу, продолжила. – Вот мой первый тебе совет… Делай так: не ленись и постоянно веди с Ашшурбанапалом переписку, веди её хоть каждую неделю, и заверяй его в посланиях, что ты свой в доску и что предан ему во всём, посылай повелителю Ниневии почаще подарки, по возможности очень дорогие, не жалей ничего на эти подарки, изъявляй и другие знаки внимания, делай их по любому удобному поводу, но…особо об этом не распространяйся. А вот здесь, дома, в Эламе… укрепляй своё положение. Укрепляй его всеми способами. А для этого в том числе и показывай своим подданным эламитам, что ты не приспешник Великого царя, и никакой-то там его холуй, что ты вполне самостоятельный правитель. Са-амо-осто-я-ятель-ный! Это очень важно! А и-иначе…

– Ты уже объяснила…

– Ну, да. Да-а-альше…– продолжила куртизанка,– осознай для себя и такую вещь: если эламиты лишь только заподозрят, что ты тряпка, а проще говоря, что ты явный слабак и тюхтя, и увидят твоё открытое пресмыкательство перед Великим царём, а ещё вспомнят при этом и про твоё происхождение… А оно у тебя- признаемся и скажем прямо- не безупречное… То этого тебе ни за что не простят. И наступит за это расплата.

   Продолжить свои поучения красотка не успела, потому что Индабигаша отвлекли. На пороге появился старший евнух. Толстый, с тремя подбородками и с писклявым голосом. Он ели-ели отдышался и заикаясь сообщил, что к Сузам приближается визирь Шамаша, которому каким-то чудом удалось сбежать из осаждённого ассирийцами Вавилона.

   Индабигаш отпустил евнуха, сообщившего ему эту поистине сногсшибательную новость. Тут же эламский правитель соскочил со своего места и нервно заходил из угла в угол, натыкаясь то на тахту, то на стулья, и даже пару стульев он опрокинул и один из них в сердцах пнул, но поостыв немного он замер и вопросительно уставился на красавицу-куртизанку:

– Ох-хо-ох-хох, хо-ох-хох… вот ещё кого нелёгкая к нам принесла! О, боги! О великие Хумбан, Пинекир, и прочие мои покровители, благодарю, конечно, вас за такой подарочек, но зачем он мне?!

– А что, тебя этот беглец так встревожил?– переспросила всё в том же поучительно-нравоучительном тоне куртизанка.

– Конечно! Ответь: что мне с этим-то подарком делать, а?

   Хилина вновь попросила принести ей пива.

   Индабигаш распорядился.

   Куртизанка неожиданно проявила грубые замашки, подобные какому-то мужичку (у неё они иногда бывало и проскальзывали не только в её