ассирийскими и как было раньше монолитными. В армию империи с этого времени влилось немало инородцев. И тому свидетельством было то, что, к примеру, то же восстание Шамаша подавлял генерал Мардук-апла-иддин, по происхождению являвшийся вавилонянином, а другими героями этой кампании оказались халдей Бел-ибни или тот же скиф Саурмаг.

   В армии империи уже в качестве наёмников находилось много тысяч киммерийцев, скифов, вавилонян, халдеев, арамеев и иудеев.

   И к середине VII века до новой эры ассирийская армия уже не меньше чем на треть состояла из не коренных ассирийцев, но это ей пока что не мешало быть по-прежнему самой сильной и постоянно всех побеждать.

   ***

   Когда Бел-ибни впервые об этом сообщили, он вначале в эту новость не поверил. Она его ну просто потрясла. Такое ведь не могло даже присниться! Ну не может такого быть! А потом, когда выяснилось, что это всё-таки правда, он, конечно же, ей несказанно обрадовался.

   Впрочем, если быть точнее, то Бел-ибни даже не обрадовался, а возликовал. И было отчего возликовать! Великий царь его преданность и рвение заметил и присвоил ему высшее воинское звание в империи. Теперь великан был возведён в должность туртана ассирийской армии!

   Впервые за всю историю Ассирийской империи не коренной ассириец стал главнокомандующим и получил заветный тяжёлый жезл с набалдашником и с соответствующей его статусу печатью.

   Конечно же, это высшее воинское звание оказывалось формальным у великана-халдея. Почему? Да потому что если судить беспристрастно, то гораздо больше прав на него имелось всё же у другого инородца, у вавилонянина Мардук-апла-иддина, карлика, который выиграл тяжелейшую кампанию в Вавилонии. И потому, наверное, великана с получением этого звания не отозвали в столицу, а оставили наводить порядок на окраине империи. Так как перед ним по-прежнему стояла задача искоренить на Юге Месопотамии, в Приморье и в окружающих его полунезависимых халдейских владениях, любое недовольство и вернуть как можно скорее под руку империи Дильмун. Ну а для этого нужен был флот. Причём не меньше, чем из десяти трирем.

   И Бел-ибни продолжал их упорно строить с помощью нанятых им финикийцев.

   И он по-прежнему готовился к высадке на отдалённый остров.

   ***

   Переживания изматывают, но они не вечны и остались уже позади.

   Теперь любимый находился постоянно рядом, и в душе у Аматтеи наступила какая та умиротворённость. А ещё душа её не только успокоилась, а и начала воспарять в высь. К Аматтеи даже вернулось вдохновение, и она опять стала сочинять.

Строчки из под стилоса лидийки выскакивали одна за другой и творила она плодотворно.

   За эти дни она написала больше двадцати стихотворений. А это было очень много! Набуэль увидел эти стихи и, выбрав из новых её творений четыре самых ему приглянувшихся, положил их на музыку и стал исполнять для супруги и для себя новые песни. Особенно ему понравилось стихотворение «Я любовью живу, любовь- мои крылья». Отмечу, что это стихотворение в различных переводах дошло до позднего Средневековья, и ещё в XVI веке арабские и персидские певцы в Багдаде, Басре, Мосуле и Исфахане исполняли его в виде популярной песни. Необходимо также отметить, что творчество лидийки было сейчас не просто на подъёме, а достигло уже своего пика, как бы апогея. Её стиль окончательно сформировался и её произведения стали самыми популярными в империи, да и, пожалуй, на всём Востоке. Их и просто декламировали по памяти или же исполняли под музыку, как во дворцах и богатых домах, так и в обычных тавернах или же где-нибудь в общественных местах. Многие её выражения превратились в часто цитируемые и даже нарицательные. Так теперь за ней повторяли: «любовь- это крылья женской души», «без чувства для женщины жизнь теряет какой-либо смысл», «если женщина дышит любовью, то она преодолеет всё» и многие другие не менее запомнившиеся. Аматтея, как поэтесса, стала не просто известной, а популярной, даже сверх популярной, она стала, как сейчас бы сказали- мегазвездой. Почти все что-нибудь о ней слышали. И таковой она была ещё долго, по крайней мере только через несколько десятилетий её славу сумела затмить другая женщина-поэтесса, уже гречанка Сафо с острова Лесбос.

Так вот, некоторые из новых песен лидийки услышал дядя Красавчика, губернатор Дильмуна. Он ими заслушался и они ему очень понравились. И он насмелился попросить племянника для него, для его семьи, и для близких и друзей исполнить эти песни, и хоть как-то отвлечь всех от удручающих мыслей и от подавленного состояния.

   И тогда Набуэль предложил Намтару устроить в губернаторской резиденции что-то вроде вечеринки. Намтар не раздумывая согласился с этим предложением.

   И вот, когда уже солнце утонуло в водах Южного моря и спала невыносимая дневная жара, во дворе губернаторской резиденции накрыли столы, и при свете факелов в присутствии около двадцати человек, Набуэль при поддержке оркестра стал исполнять песни, положенные на стихи любимой.

   Исполнял песни князь как всегда прекрасно, слушатели не раз его награждали бурными аплодисментами. Ну а когда он исполнил всеми любимую песню «Соловей на ветке» и новую на стихотворение «Я любовью живу, любовь- мои крылья», то слушатели просто пришли в неописуемый восторг и потребовали от князя их повторить ещё раз, а потом и в третий раз ему эти песни пришлось исполнить.

   Уже было далеко за полночь, когда вечеринка завершилась и постепенно гости разошлись. Во дворе остались только Набуэль и его дядя.

   Намтар не скрывал, что полностью был удовлетворён тем, как всё прошло, и пожал благодарно племяннику руку.

– О-ох и молодчина же ты! В очередной раз в этом убедился!

– Да-а-а не за что меня благодарить! – ответил Набуэль. – Я рад, что тебе и остальным присутствовавшим на этой вечеринке понравилось моё исполнение.

– Нет-нет! Большущее спасибо тебе за вечер. Ты нам действительно доставил несравненное удовольствие, и мы хотя бы ненадолго смогли отвлечься от всего, что над нами в последнее время тяготело. Тебя можно назвать настоящим певцом, ты отменно поёшь. Особенно тебе удаются песни, которые написаны на стихи твоей супруги.

– Потому что они искренние, проникновенные, и попадают в самое сердце,– откликнулся Набуэль.

– Ты совершенно прав! Я видел, как некоторые из присутствующих даже плакали. Всё было замечательно! И неплохо бы было ещё раз повторить эту вечеринку.

– Повторим, дядя,– ответил Набуэль. – Непременно её повторим

– О, да! Люди тебе будут за это благодарны. Ты не представляешь, как твоё исполнение воздействует на слушателей! Оно излечивает их душевные раны и на некоторое время каждый из них забывает о всём плохом.

– Я не отказываюсь, можно что-то подобное и ещё раз устроить, Намтар.