На следующее утро солнце вновь скрылось за серыми тучами. Стало ясно, что второго дня весны еще придется подождать. Поднялся ветер, он теребил нашу одежду и подбрасывал птиц высоко в небо. Тучи, обгоняя друг друга, мчались на восток, чтобы укрыть вершины холмов.

Мы потихоньку поднимались вверх и, к счастью, шли очень медленно. Я уже натер большие мозоли на обеих ногах. Когда вдали показался Чипенден, перевалило далеко за полдень.

Близился закат, но ветер по-прежнему не затихал. Небо прояснилось, и пурпурные холмы врезались в небосклон. Ведьмак почти все время в дороге молчал. А теперь, когда он принялся рассказывать о каждом холме, его голос даже повеселел. Странные имена были у холмов: Клин Парлик (ближайший от Чипендена), Бугор Меллора, Седловина и Холм Волка.

Я спросил учителя, водятся ли на Холме Волка волки, и он угрюмо улыбнулся:

– Все здесь быстро меняется, парень. Но мы все равно должны быть начеку.

Скоро завиднелись крыши деревенских домов, и Ведьмак указал на узкую тропинку, которая сворачивала в сторону и, извиваясь, бежала вдоль бурливой речки.

– Там мой дом, – сказал Ведьмак. – Идти немного дольше, но зато деревню минуем. Я предпочитаю обходить тамошних жителей стороной. Они меня тоже.

Я вспомнил слова Джека, и у меня екнуло в груди. Брат был прав. Это одинокая жизнь. Всегда работаешь один.

На берегах речки росли чахлые низкорослые деревца; укрываясь от ветра, они льнули к склонам холма. И вдруг впереди я увидел целый лес ясеня и тутовой смоковницы. Туда даже ветер не забредал. Вскоре я начал догадываться, что не только ветер.

Я и раньше иногда замечал, что одни деревья постоянно шелестят, скрипят ветвями, в то время как другие стоят бесшумно. Над головой я слышал далекое дыхание ветра, но в лесу стояла полная тишина. Было так тихо, что у меня по спине пробежали мурашки. Мне даже показалось, что деревья прислушиваются к нам.

Затем мы вышли на опушку и увидели дом. Его окружала высокая живая изгородь из кустов боярышника, и из-за нее были видны только верхний этаж и крыша. Из трубы струился белый дымок, который поднимался высоко над деревьями, пока ветер не прогонял его на восток.

Дом и сад расположились во впадине на склоне холма. Казалось, некий гигант любезно вычерпал рукой землю, чтобы было где построить жилье.

Мы шли вдоль ограды, пока не оказались у железной калитки. Она едва доходила мне до пояса и была выкрашена в ярко-зеленый цвет, причем совсем недавно. Ведьмак потянулся к щеколде, и я даже подумал, а не испачкается ли он в краске?

И тут случилось такое, от чего у меня перехватило дыхание. Прежде чем Ведьмак дотронулся до щеколды, она поднялась, и калитка медленно открылась сама.

– Спасибо, – услышал я голос Ведьмака. С входной дверью этого не случилось, потому что сначала ее нужно было отпереть большим ключом, который Ведьмак достал из кармана. Ключ был точь-в-точь как тот, что от дома в Блеклом переулке.

– Это тот же ключ? – спросил я.

– Ага, – ответил Ведьмак и толкнул дверь. – Его дал мне мой брат, слесарь. Этот ключ открывает почти все замки, без чего в нашей работе не обойтись.

Дверь подалась с громким скрежетом и протяжным стоном. Ведьмак провел меня в маленький темный коридор. Направо вела крутая лестница, а налево – узкий коридор, выложенный плиткой.

– Оставь вещи у лестницы, – произнес Ведьмак. – Пошли, нечего мешкать. Не люблю, когда обед стынет!

Я бросил его мешок и свой узелок на пол и следом за хозяином пошел по коридору навстречу аппетитным ароматам, доносившимся из кухни.

Я не разочаровался. Кухня напоминала мамину. На широком подоконнике в больших горшках росли травы. Заходящее солнце бросало по комнате пятнышки теней. В дальнем углу полыхал жаркий очаг, наполняя комнату теплом, а прямо посредине стоял огромный дубовый стол. На нем мы увидели две громадные пустые тарелки и пять блюд, полных доверху, а еще кувшин с горячей подливкой.

– Садись и ешь, – пригласил Ведьмак.

Меня не понадобилось долго упрашивать.

Я положил себе два больших куска цыпленка и баранины, так что на тарелке едва хватило места для холмика печеной картошки и овощей. Потом я полил все это сверху подливой. Вкуснее была только мамина стряпня.

Мне стало интересно, куда подевалась кухарка и как она узнала, что мы придем именно сейчас. У меня было полно вопросов, но я так устал, что решил поберечь силы для обеда. Когда я проглотил последний кусок, тарелка Ведьмака уже была пуста.

– Понравилось? – спросил он.

Я кивнул: объелся настолько, что не мог разговаривать. Ужасно хотелось спать.

– После того как поживешь на одном только сыре, приятно вернуться домой к горячей пище, – сказал Ведьмак. – Здесь мы едим вдоволь – за все то время, пока работаем.

Я опять кивнул и начал зевать.

– Завтра много дел, так что отправляйся спать. Твоя комната – с зеленой дверью, на втором этаже сразу у лестницы. Высыпайся, но не броди ночью по дому. Когда завтрак будет готов, зазвонит колокольчик. Сразу же спускайся: когда кто-то приготовил для тебя что-то вкусное, он может разозлиться, если блюдо остынет. Но и не приходи слишком рано – будет еще хуже.

Я кивнул, поблагодарил учителя за трапезу и спустился в главную часть дома. Мешок Ведьмака и свои вещи я не нашел и, не зная, кто мог их унести, поднялся в свою спальню.

Моя новая комната мне показалась очень просторной. В доме у родителей я делил спальню с двумя братьями. Здесь же помещались и кровать, и маленький стол со свечой, и стул, и туалетный столик – и все равно еще оставалось место. И как раз на туалетном столике меня дожидались мои пожитки.

Прямо напротив двери было большое подъемное окно, разделенное на восемь стеклышек, таких толстых и шершавых, что сквозь водоворот света и завитки узоров я не видел ничего снаружи. И не похоже, что окно давно не открывали. Кровать была придвинута очень близко к стене под самым окном, так что я стянул сапоги, залез на стеганое одеяло и попробовал открыть окно. Оно поддалось неожиданно легко, хотя и было довольно плотно закрыто. Я потянул за шнурок, поднял нижнюю половинку окна и высунул голову, чтобы лучше оглядеться вокруг.

Подо мной лежала широкая лужайка, разрезанная пополам тропинкой из белой гальки. Дорожка уходила вдаль и пропадала среди деревьев. Над кронами справа виднелись холмы. Один из них был так близко, что казалось: протяни руку – и дотронешься. Я полной грудью вдохнул прохладного и свежего воздуха, пахнущего травой, а потом слез с кровати. Развернул свой узелок. Все вещи уместились в верхнем ящике стола. Закрывая его, я вдруг заметил надписи на дальней стене, где внизу у кровати их скрывала тень.

Стена была покрыта именами, и все они были нацарапаны черными чернилами на голой штукатурке. Некоторые имена были крупнее других. Я даже подумал, что те, кто их написал, наверное, много мнили о себе. Некоторые надписи выцвели от времени. Может, это имена других учеников, что спали в этой комнате? Мне тоже надо добавить свое или подождать до конца месяца, когда меня, вероятно, возьмут на постоянное обучение? У меня не было ни пера, ни чернил, так что я решил подумать об этом позднее и просто стал изучать стену более пристально, пытаясь понять, чья надпись самая свежая.