Она услышала звонок в дверь, но открывать не торопилась. Не спеша направилась к входной двери, но, как только увидела Брэда, стоящего на пороге и улыбающегося ей своей обворожительной улыбкой, все ее самообладание сразу же улетучилось.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он, окидывая ее небрежным взглядом.

– Спасибо за комплимент и за розы, – ответила она.

– Не за что. – Он посмотрел на часы. – Ты готова? Тогда пойдем. Я заказал в ресторане «У Генри» столик на восемь.

Она кивнула, сделав вид, что ей безразлично то, что он пригласил ее в самый дорогой ресторан в округе.

– Я только возьму сумочку.

Во время ужина Пейдж было на удивление легко и спокойно. Еда и обслуживание были отменными, а Брэд – предупредительным и веселым. Разговор ни разу не перешел на болезненные для нее темы. Однако когда подошла очередь десерта, Пейдж почему-то не удержалась и первая ступила на зыбкую почву:

– Тебе, наверное, очень хочется стать мэром, раз ты даже на женитьбу идешь ради этого?

– Ты права, для меня это сейчас очень важно, – кивнул Брэд. – Я хочу изменить здешнюю жизнь, сделать ее лучше, и верю в то, что у меня это получится.

– А что потом? Вашингтон? – лукаво спросила она.

Он рассмеялся.

– Все зависит от тебя. Пока что мне предстоят выборы здесь. – Он взял бутылку и вылил оставшееся вино в ее бокал.

– Ты честолюбив. Если здесь дела пойдут хорошо, не захочешь долго оставаться в этом болоте.

– Здесь мой дом. И твой тоже. С детских лет во мне воспитывали уважение к этой земле. Я не смогу так просто бросить свое хозяйство.

Пейдж подумала о его матери. «Она бы не хотела, чтобы мы поженились таким образом. – На миг ее глаза наполнились слезами. Она все еще так скучала по ней!

Подняв глаза, она встретила внимательный взгляд Брэда. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом он произнес:

– Мама была бы довольна нашим браком.

Пейдж улыбнулась.

– Этого достаточно, чтобы отказаться от него. Ведь она всегда говорила, что ты не слушаешь ничьих советов, что ты упрям и всегда поступаешь по-своему.

Брэд расхохотался.

– Забавно, но о тебе она говорила то же самое.

На долю секунды их глаза снова встретились, и Пейдж почувствовала резкую боль, пришедшую с этими воспоминаниями.

– Элизабет была редкой души человек. Ты, должно быть, очень по ней скучаешь.

Брэд опустил глаза и задумчиво произнес:

– Надо жить дальше, несмотря ни на что. Мама научила меня этому после смерти отца. Она была очень сильной и мужественной. Ей приходилось много работать, чтобы не дать винограднику погибнуть. Это ее заслуга, что мы достигли большого успеха. Пейдж кивнула.

– Да, она была необыкновенной.

– Знаешь, Пейдж, она любила повторять: «Тот, кто сумеет не бояться жизни, тот раскроет ее тайну».

От этих слов на глаза Пейдж навернулись слезы. Брэд стремительным движением взял ее руку.

– Выходи за меня, Пейдж. Ты нужна мне, я хочу, чтобы ты была рядом.

Ком в горле мешал ей говорить, тем не менее, она ответила:

– Тебе никто не нужен. Ты и так выиграешь эти выборы, с женой или без нее.

Брэд улыбнулся.

– Мне льстит твоя вера в меня. Но с тобой, я думаю, у меня будет больше шансов победить. Как говорится: за спиной каждого преуспевающего мужчины стоит женщина. Мама была бы рада моей женитьбе, в особенности на тебе.

– Ты поступаешь нечестно. Не надо впутывать сюда Элизабет.

На губах Брэда заиграла легкая улыбка:

– Я бы впутал сюда даже святого, если бы был уверен, что это изменит твое мнение обо мне.

Пейдж с трудом удержалась от улыбки.

– Но брак по расчету – это безумие.

– А по-моему, это как раз разумно.

– Для таких людей, как ты, – да! – Пейдж с вызовом посмотрела на него.

– История человечества – это история браков, заключаемых по расчету. И многие из них были очень удачными.

– Тебе виднее. Лично я не знаю ни одного счастливого брака, заключенного не по любви.

– Ты пожертвуешь всего лишь годом своей жизни. А потом получишь все обратно: виноградник, свободу и независимость. И не надо будет никуда сбегать.

– Я не собираюсь никуда сбегать, – произнесла она с расстановкой.

– Не важно, – Брэд сделал небрежный жест рукой, откинувшись на спинку стула. – Итак, что ты решила?

Пейдж не отвечала, тогда он залез во внутренний карман пиджака вынул из него маленькую коробочку и открыл ее. Пейдж увидела изумительное кольцо с большим, искусно оправленным бриллиантом.

– Уже и кольцо купил! – ахнула Пейдж.

– Я абсолютно уверен, что поступаю правильно.

Он достал кольцо из футляра и, держа его большим и указательным пальцами, поднес к свету стоящей на столе свечи. Камень засверкал, переливаясь всеми цветами радуги.

– Давай так: если оно подойдет тебе на безымянный палец левой руки, то будем считать это знаком судьбы, которой следует покориться. В противном случае немедленно выкинем все из головы.

Пейдж нахмурилась.

– Тебе не кажется легкомысленным так принимать серьезное решение?

Брэд улыбнулся.

– Я очень верю в судьбу.

Он взял руку Пейдж и надел кольцо ей на палец. Кольцо село как влитое.

– Подходит, как хрустальная туфелька к ножке Золушки, – лукаво заметил он.

– Брэд, это…

Не успела она закончить, как он нагнулся к ней и поцеловал ее в пересохшие губы. Поцелуй не был долгим, но от него по телу Пейдж разлилась приятная истома, заставившая ее забыть то, что она хотела сказать. Она молча смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. А он удовлетворенно откинулся на спинку стула.

– Заказать шампанского?

Пейдж почувствовала, что задыхается от волнения. Если бы год назад кто-нибудь сказал ей, что Брэд Монро сделает ей предложение, она бы ни за что не поверила, но была бы на седьмом небе от счастья. А сейчас она была в полном смятении и растерянности. Брэд не любит, не любит ее, упорно твердила она себе. Для него это не больше чем деловая сделка. Да, выходя за Брэда замуж, она спасет свой дом, поместье, даже, может быть, честь семьи, но погубит свою душу! Сможет ли она жить как прежде после года супружества? Да и как проживет этот год? Как будет строить эту новую жизнь, новые отношения, точно зная, что скоро все кончится? И все же мысль о том, что в противном случае ей придется навсегда отказаться от Брэда, от, отчего дома, была настолько невыносимой, что не укладывалась в голове.